Попытка Кипятка разрядить напряженность ветхозаветным анекдотом с треском провалилась. Никто не засмеялся, лишь Корнилов пробубнил себе под нос что-то неодобрительное.
– Ну, все готовы? – Томский надел противогаз и двинулся к двери. – Громов, вы покажете самую короткую дорогу к Сенатскому дворцу.
– Постойте, Томский. – Макс нагнал Толика у второй двери. – Сначала нужно…
Он поднял руку, призывая всех к тишине, а затем вдруг выдернул из ножен катану и проткнул лезвием дверь. Снаружи послышался сдавленный стон. Макс выдернул окровавленный меч и распахнул дверь ударом ноги.
В коридоре их ждали. Один из психов корчился в агонии у ног Добровольского, а еще с десяток чудиков, готовых к нападению, стояли неподалеку.
Томский услышал за спиной какие-то странные звуки и обернулся. Из всех кранов в раковины текла густая розовая жидкость. В мгновение ока она заполнила раковины и полилась на пол.
Глава 8
В Стране Слепых
Первым отреагировал Корнилов. Он выдернул раструб огнемета и направил его на раковины. На удар огня биомасса отреагировала шипением. Такой звук могла издавать любая жидкость, соприкасающаяся с пламенем, однако разумная биомасса шипела как разъяренная кобра, которой наступили на хвост. Живое существо, которому причинили боль, хотело отомстить обидчику!
– Вот тебе, сука! – приговаривал Юрий. – Вот тебе, падла!
Почерневшая биомасса начала вползать в краны, дополняя этим сходство со змеей.
Добровольский тоже не терял времени даром и первым ринулся на психов. Не прошло и минуты, как путь к выходу был расчищен. Залив коридор кровью и завалив его десятком трупов, Макс приволок за шиворот пленного – слепец в парадно-выходном костюме с таким же, как во сне Томского, красным галстуком, без особого энтузиазма пытался отбиваться.
– Именем Российской Федерации! Я являюсь полномочным представителем вселенского разума на этой планете! Я…
– Слышь ты, представитель, лучше заткнись, не нервируй меня, – попросил Толик. – И будь другом, скажи: ты у них за старшего?
– Отпустите меня! – Слепец яростно тер глаза руками, словно надеясь прозреть. – Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства
[12]!
– Ну-ну, – кивнул Макс. – Про это ты расскажешь своим дружкам, которые наверняка дожидаются нас снаружи. Как думаете, Анатолий, сойдет этот крот на роль заложника?
– А вот сейчас увидим!
Томский отстранил Добровольского, сам схватил долговязого за шиворот и выволок в вестибюль.
Как и предполагал Макс, у входа в Кремлевский дворец выстроилась шеренга психов. Серьезность их намерений подтверждалась тем, что на отлов группы Томского они пришли с холодным оружием, разнообразие которого поражало воображение. Были тут и казацкие пики, и булавы, и кривые сабли, и двуручные мечи. Чудики были готовы наброситься на пришельцев, но, увидев долговязого, замерли на месте.
– Дорогу, козлота! – Томский приставил к шее слепца лезвие десантного ножа. – Пошли прочь, или я перережу ему глотку! А ты, представитель, не молчи. Скажи своим дружкам, чтоб рассосались!
Чтобы придать вес своим словам, Толик надавил на нож. Слепец ойкнул. По шее его зазмеился ручеек крови. Психи заметили это. Кое-кто из них сделал несколько шагов вперед, но тут же отступил.
Анатолий обернулся к Даниле.
– Ведите, Громов, ведите!
Данила, словно очнувшись, помедлил, а потом указал на здание с зеленым куполом.
– Не кричите, Томский. Проводник тут не слишком-то и нужен. Нам туда.
До Сенатского дворца идти было недалеко, однако путешествие это ничем не напоминало увеселительную прогулку. Чудики, хоть и держались на расстоянии, но неотступно следовали за группой, то и дело пытаясь атаковать, однако лезвие катаны, которым Макс периодически прочерчивал в воздухе невидимую границу, охлаждало их пыл.
Долговязый размяк окончательно. Он даже не пробовал вырваться и покорно шел туда, куда тащил его Анатолий.
Дворец был совсем рядом. Толик протащил заложника мимо одного из столбиков, огораживающих площадку у здания, когда произошло невероятное: долговязый вдруг вскинул руки, обхватил запястье Томского и резко дернул. Лезвие ножа глубоко вонзилось в жилистую, худую шею. Ударивший из пореза фонтан крови забрызгал Анатолию окуляры.
– Убейте их! Немедленно!
Крик долговязого перешел в клокотание. Толик отпустил самоубийцу, смахнул кровь со стекол.
Заложник лежал у его ног. Его покорность оказалась притворством, уловкой. Теперь ничто не сдерживало психов, получивших последний приказ. Они одновременно завыли и бросились на виновников гибели своего предводителя.
Толик сорвал «калаш» с плеча. Выпустил очередь по ревущей толпе.
– Отходим! Юрка, быстро к двери! Проверь, что там внутри!
– Ложись!
Кипяток швырнул в толпу подбегавших психов гранату. Взрыв разметал чудиков. Однако и сам Леха, зацепившись ногой за толстую ржавую цепь, не успел сгруппироваться и получил приличную оплеуху от взрывной волны. Его отшвырнуло на несколько метров.
Томский лежа выпустил несколько очередей. Оглянулся. Корнилов успел подняться по ступенькам крыльца, несколькими ударами приклада вышиб створку одной из трех дверей и скрылся в дверном проеме.
Толик опустошил магазин, стреляя с колена. Атака психов захлебнулась. Томский подбежал к распластавшемуся на плитах Кипятку, рядом с которым уже стоял Добровольский.
Они потащили не подающего признаков жизни Леху к крыльцу. Вездеход и Громов прикрывали их огнем, добивая разбегавшихся в разные стороны чудиков.
На крыльцо вышел Корнилов.
– Тихо там. И темно, как у негра в жопе!
Когда Кипятка втащили в помещение и уложили на мозаичный пол, Макс, расстегнув комбинезон, вытащил из многочисленных накладных карманов своей куртки моток проволоки, несколько хитрых крючков и быстро и профессионально соорудил у входа растяжку.
Томский снял с Лехи противогаз, похлопал его по щекам.
– Эй, Кипяток! Ну хватит выламываться! Ты ж крепкий мужик!
Леха открыл глаза, посмотрел на Толика.
– Мы на месте? Психи отстали?
– Ага. Ты как?
– Ничего не слышу, – пожаловался Кипяток. – Голова страшно болит и… Подташнивает.
– Контузия, – констатировал Юрий. – Возись теперь с ним…
– Ладно. Пусть здесь полежит, пока осмотримся. – Томский включил фонарик. – Вот черт. Зачем они это с окнами сделали?
