Снаружи послышались выстрелы.
— Сдавайтесь! — снова крикнул кто-то.
— Пошел, — скомандовал Крутиков, выбивая оконную раму и
выпуская длинную очередь туда, откуда слышались голоса.
Казак бросился вниз. Упал, поднялся, прихрамывая, побежал в
сторону рощи.
— Не стреляйте! — кричал он. — Не нужно стрелять! Я сдаюсь!
— Он все время оглядывался назад, словно сознавая, что главная опасность его
подстерегает именно со спины.
Крутиков сплюнул и прицелился, собираясь срезать автоматной
очередью бывшего напарника. И потерял бдительность, забыв о том, что делается у
него за спиной. И только когда услышал шаги, обернулся. На лестнице кто-то
стоял.
Крутиков перевел автомат и дал очередь в сторону лестницы.
Человек со стоном упал вниз.
Крутиков снова обернулся, но Казак уже успел забежать за
угол, и теперь его невозможно было достать.
— Сукины дети, — процедил сквозь зубы Крутиков, — все равно
живым не возьмете.
Он уже сознавал, что это его последний бой. Но какое-то
непонятное чувство азарта, тревоги, неясного волнения от выпитого алкоголя
возбуждающе действовало на бандита, словно обещая, что в конечном итоге все
закончится хорошо.
Послышалось еще несколько выстрелов. Пуля попала ему в левое
плечо, и он, вскрикнув, выронил автомат. Когда Крутиков увидел бегущих по двору
людей, он наконец понял, что игра проиграна. И тогда он достал пистолет:
умирать, так хоть подороже отдать свою жизнь. Но пистолет дрожал в руке, а боль
в плече все усиливалась. Он понял, что уже ничего не сможет сделать.
Единственное, что остается, так не даться им живым.
Он поднял пистолет ко рту. Потом, передумав, прислонил его к
виску.
Прикосновение холодного металла подействовало ошеломляюще.
Он вдруг ясно понял — все, конец. Через мгновение его мозги брызнут на эту
стену. И ничего больше не будет. Ни этого воздуха, ни света, ни звуков, ни его
жизни. Будут только холодный морг и темная яма с червями. Он отбросил пистолет
и заплакал, решив хоть каким-нибудь образом продлить свою жизнь. Именно в таком
положении его и застали поднявшиеся на второй этаж оперативники.
— Еще плачет, — сказал один из них, больно ударив пленника
ногой, — а Валеру ранил в живот.
На второй этаж поднялись Самойлов и Юдин.
— Вот он, — показал на Крутикова Уханов, — взяли живьем
субчика. В собственном дерьме валяется. А своего товарища застрелил. Казак
сказал, как он это сделал.
— У нас потери есть? — строго спросил Самойлов.
— Один раненый, — ответил Мишаков, — я уже отправил его в
больницу.
Крутикова колотил озноб. Он вдруг увидел свой лежащий на
полу пистолет. Но кто-то из оперативников, перехватив его взгляд, поднял
оружие.
Только тогда Крутиков вдруг понял, что действительно остался
жив. И теперь всю оставшуюся жизнь, в лучшем случае, проведет в тюрьме. Поняв
это, он вдруг дико завыл, словно прощаясь с прежней жизнью.
Глава 15
Ночью Дронго спал плохо. Он снова вспоминал события того
давнего времени, когда был совсем молодым. Улыбающаяся Урсула, молодой,
красивый Адам, веселый Луиджи. И как наваждение — снова Дершовиц, методично
нажимающий на пульт дистанционного управления, а потом глухонемой убийца,
оказавшийся соседом Дронго по тюремной камере.
Утром за завтраком сенатор тоже выглядел усталым и
задумчивым. Вежливо поздоровавшись, он сел за столик и погрузился в какие-то
свои мысли. Последней к столу вышла Сигрид. У нее тоже были круги под глазами,
словно и она мучилась теми же кошмарами, которые видел Дронго. Завтрак прошел в
молчании.
— Что теперь? — спросил сенатор, когда они наконец поднялись
из-за стола.
— Мне нужно проверить еще несколько фактов, — сказал Дронго,
— но уже сейчас не вызывает сомнений, что смерть вашей дочери выглядит
достаточно загадочно.
— Да-да, — как-то странно глядя в сторону, сказал сенатор, —
возможно, вы правы. Я готов подождать еще несколько дней. — Что-то неуловимое
мелькнуло в его словах и взгляде.
«Непонятно, — подумал Дронго. — Кажется, он даже несколько
смущен моей настойчивостью». Он поймал взгляд молодой женщины. Она выразительно
смотрела на него, напоминая о том, что именно он должен сказать сенатору.
— Вам не нужна сегодня Сигрид? — спросил Дронго.
— Нет, — покачал Толовой сенатор и, чуть улыбнувшись,
добавил:
— Очевидно, вам понравилось работать вместе? Не буду
возражать, если она будет сопровождать вас. А я собираюсь сегодня встретиться с
Магдой.
— С кем? — удивилась Сигрид.
— С бывшей соседкой Элизабет, — пояснил сенатор, — она вчера
вернулась из Рима и сегодня обещала ко мне приехать. Мне все равно нужно с ней
поговорить.
Дронго взглянул на Сигрид. Встречаться с Магдой нужно было и
ей, но никак не вместе с сенатором. Даже по содержанию вопросов и тем более по
ответам Магды сенатор Роудс может догадаться о некоторых вещах, о которых он
пока не был информирован. Значит, будет лучше, если сегодня он встретится с
Магдой один. А Сигрид поедет к ней завтра или в любой другой день. Их встреча
вместе ничего не даст. Но все же…
— Может, мне лучше остаться? — несмело спросила Сигрид.
Возможно, она подумала о том же, что и Дронго.
— Думаю, по-английски я еще не разучился говорить, — снова
невесело улыбнулся Роудс. — Не беспокойтесь, Сигрид, я как-нибудь сумею
обойтись без вашей помощи. И обещаю рассказать все, что в той или иной мере
будет иметь отношение к вашему расследованию.
— К нашему, — поправил сенатора удивленный Дронго, — к
нашему расследованию.
Когда они вышли из ресторана, Дронго спросил у Сигрид:
— Тебе не кажется, что он сегодня какой-то странный?
— Вы тоже заметили, — кивнула Сигрид, — мне казалось, что я
слишком мнительна. Но сенатор, судя по всему, действительно хотел, чтобы мы
уехали вместе и оставили его одного. Честно говоря, я тоже удивилась его
поведению.
— Вчера в посольстве он встречался с американским послом, —
тихо напомнил Дронго, — может, тот рассказал ему что-то неприятное? Или,
наоборот, нечто очень приятное? Что он мог такого сказать сенатору? Я обратил
внимание, что уже вчера после разговора с послом сенатор был несколько не в
настроении. Он вышел от него бледный и задумчивый.
— Я этого не заметила, — призналась Сигрид, — зато мне
кажется, что вон тот высокий мужчина уже следил за нами в отеле. И теперь,
кажется, готов провожать нас до машины.
