Я не хотела думать о том, что мы творим и как это скажется на нашей дальнейшей жизни. Просто целовала его в ответ, исследовала руками сильные плечи, чувствовала, как под ладонями напрягаются мускулы, и теряла разум рядом с ним.
Платье упало к ногам, и я неосознанно прильнула к Раниону в поисках тепла, забывая о том, что его прикосновение способно заморозить. Нет, он не оттаял, но, возможно, замерзла я, потому что его прикосновения сейчас дарили только наслаждение. Он не был холодным. Обычный желанный, сводящий с ума мужчина, на ресницах которого никогда не тает иней.
Ранион подхватил меня на руки и шагнул к дивану, аккуратно опуская меня на пушистый плед. Навис надо мной, отрываясь на секунду, давая возможность передумать. Но я боялась этой передышки, боялась начать анализировать, боялась, что схлынет адреналин и я снова стану замерзать рядом с ним. Мне так нравилось ощущать его объятия, целовать и прикасаться к его коже, которая была такой упругой и теплой, что становилось страшно от мысли, что наваждение развеется, как сон. Я не могла этого допустить. Даже если это мне кажется, даже если это я сама замерзаю – неважно. Я готова отдать за этот миг все на свете. Думаю, и он тоже.
Дыхание Раниона сбивалось, рубашка полетела на пол, за ней последовали и штаны. А я обхватила ногами его бедра, теряясь в ласковых руках, в дурманящих поцелуях и одном на двоих дыхании.
Он действовал осторожно, подстраиваясь под меня, стараясь не сделать больно, но по сбивающемуся дыханию было видно, что дракон с трудом сдерживает себя. И мне тоже не нужна была сейчас нежность, не в этот момент. Хотелось быть с ним до конца, до рушащегося на голову неба, до вьюги за окнами.
Я подалась ему навстречу, потянула на себя, заставляя сделать самое важное движение.
– Что ты творишь со мной, Валенси? – хрипло выдохнул он, сдаваясь, глубоко проникая в меня, заставив на секунду замереть и вскрикнуть, а потом поймать его ритм и раствориться в самом лучшем, в моем неповторимом ледяном кошмаре, который сейчас отогревался только для меня.
Я доверчиво прижалась к его плечу, а он запутался пальцами в моих волосах. Глаза открывать не хотелось. Боялась, что волшебство момента будет полностью разрушено. Ранион молчал. Я тоже, не желая спугнуть словами хрупкое ощущение счастья. Неужели это все и проклятья больше нет?
– Ты ведь не думаешь, что все так просто? – очень тихо спросил он, словно угадал мысли.
Я открыла глаза и повернулась, поймав колдовской синий взгляд из-под припорошенных инеем ресниц.
– В твоей книжке проклятье снималось именно так, – пояснил он тихим голосом.
– А оно и снялось. – Я блаженно потерлась о теплую кожу на его груди.
– Посмотри на меня, Вал, – велел он. – Разве я оттаял? Я все еще чувствую лед, который растекается по венам. Мне только рядом с тобой становится теплее. Я так и остался ледяным чудовищем.
– Не для меня.
Ледяной тихонько засмеялся и поцеловал меня в макушку.
– Знаешь, зачем я вчера делал ледяного Пэрсика? – сменил он тему, а я приподнялась на локте, чтобы видеть его лицо. – Понял, что должен тебя отпустить. А когда ты уйдешь, у меня не останется ничего. Тогда я создал себе снежного Пэрсика. Это, конечно, не оригинал, но подходит мне гораздо больше. Он останется со мной. Как спутник и единственное воспоминание о том времени, когда мне было чуточку теплее.
– А если я не хочу уходить? Если мне хорошо и так? Да и Пэрсику тоже.
– Рано или поздно тебе опротивеет жить в вечной мерзлоте. Даже если сейчас на какой-то миг ты решила иначе. Еще пару дней назад ты мечтала сбежать.
– Пару дней назад ты ненавидел меня, Ран. И я хотела сбежать не от тебя, а от твоей ненависти.
– Я пытался ненавидеть тебя, но это очень сложно. И я просто выплескивал боль оттого, что прекрасно понимал: проклятье разрушить нельзя. Но сейчас, когда я могу касаться тебя и при этом не бояться, что ты замерзнешь, пожалуй, я готов с ним смириться. Но вот готова ли ты? Не уверен.
– Ради тебя я готова на все. Ты оттаял для меня и, похоже, для Пэрсика. Не зря же он уже давно облюбовал твои колени. Все остальное неважно.
– Сейчас неважно, – грустно отозвался Ранион и притянул меня, укладывая мою голову на свое плечо. Так мы и уснули.
Проснулась оттого, что что-то щекотало мой нос. Открыла глаза и обнаружила перед глазами лохматое ухо Пэрсика. Кот вытянулся между мной и Ранионом, раскинул толстые лапки, разложил хвост вдоль моей ноги и с наслаждением дрых, прижимаясь к Раниону пушистым боком. Это было так волшебно и хорошо, что я не могла поверить в свое счастье. Неужели мой ледяной кошмар сменился снежной сказкой? А такое вообще бывает? Не верилось, что у мироздания нашлось немного счастья для меня и моего ледяного дракона.
– Ты ведь отпустишь меня к Жен? – попросила я, едва Ранион открыл глаза.
– Не-а… – сонно пробормотал он.
– Но… – возмутилась я.
– Сам отвезу, – перебил мои возмущения он. – У меня дела в городе. Или ты думаешь, что я исключительно навожу кошмары на жителей долины и больше ничем не занимаюсь?
– Вообще-то… да, – неловко призналась я.
– Ага. И питаюсь я не иначе как святым духом и снежками.
– А чем ты занимаешься? – удивилась я, понимая, что об этом даже не задумывалась.
– Тем же, чем и планировал раньше, когда был обычным стихийником. Скульптурами изо льда. Неожиданная профессия для ледяного кошмара, не так ли?
– Удивил, – призналась я.
– Мои работы пользуются спросом. Они не тают, пока я не захочу. Можно заказать вечную, но очень дорого. Обычно заказывают скульптуры, которые сохраняют форму месяц-два. Причем неважно, в каких условиях. Можно везти их хоть на юг, хоть куда угодно. Не нужно специальных холодильников или амулетов, постоянно поддерживающих температуру. У меня много постоянных клиентов.
– И они…
– Да, они знают, что я сам проморожен насквозь, но относятся к этому философски. Поверь, я не самая странная фигура в мире искусства. Мои заказчики и не такое видели. Им важно качество и мои неординарные способности.
– Тогда я – собираться?
– Подожди, – попросил он, притягивая меня к себе. – Полежи еще немного со мной? Хорошо? Никуда Женевьев не сбежит, а мне почему-то очень важно продлить подольше это утро. Наверное, я боюсь, что оно может просто больше не повториться.
– А твои заказчики подождут? – встревожилась я.
– Даже не переживай на этот счет, – хмыкнул Ранион, повернулся ко мне и, игнорируя Пэрсика, поцеловал, пытаясь прижаться всем телом. Кот между нами возмущенно завозился и сбежал, а мы снова выпали из времени и пространства, потому что поцелуи были такими крышесносными, что прекратить их не хватало решимости ни у него, ни у меня.
В сторону Сноухельма мы выдвинулись, а точнее, вылетели ближе к обеду. Ранион оставил меня в вихре снежинок у входа в дом Женевьев и отправился по своим делам.
