— Ты ходишь с Гелей в Макдональдс?
Арсений кивнул, не понимая, что подписывает няньке смертный приговор.
— Купи ему Хэппи Мил, в чем проблема? — глядел исподлобья Никита.
— В том, что это отрава.
— Твой виски тоже отрава, а вы же его пьёте…
Так… Нашла коса на камень, а если еще не нашла, то сейчас точно лязг раздастся. Ты и вы… То есть «мы» — все, нас связала не музыка, а виски… Морским узлом, который только рубить и рубить с плеча. Но разве при детях это можно сделать?
— Мы сейчас попросим дать нам только игрушку! — закричала я почти истерически или…
Наоборот громким шепотом, который мы часами репетировали в театральной студии под слова нашего руководителя: Ромео не может признаваться Джульетте в любви криком, но его шепот должен быть слышен в последнем ряду… Терёхин может, кажется, только криком признаваться в любви детям…
Схватила Арсения за руку и рванула от стенда с заказами сразу к пункту выдачи… От греха подальше!
— Можно мы заплатим за детский обед, но возьмем только игрушку? — озадачила тут же мальчика в униформе.
Тот даже ресницами захлопал, как девица прямо.
— Не понял.
Я тоже не совсем понимала, что прошу, но ведь не требовала чего-то невозможного. В отличие от господина Терёхина, который уверен, что за деньги возможно все и невозможное тоже.
— Я покупаю Хэппи-Мил, но беру из него только игрушку. Договорились?
И Арсений тоже решил о чем-то со мной договориться — потянул за и так уже мятую кофту.
— А чикен-наггетс?
Вот же… Петрушка! Мое имя он выговорить не может, а фастфудную жрачку — пожалуйста!
— Папа не разрешает.
— А ты? Разрешаешь?
Это уже… Я прикрыла глаза.
— Наггетс можете оставить…
— А картошку? — продолжил наступление на мою совесть рыжий безобразник.
— И картошку…
— А, может, вы уже весь обед возьмете? — спросил почти что невозмутимо парень.
— Нет! — у меня тряслись ручки и телефон, когда я решила расплатиться. — А можно как-то прямо сейчас? Мы ждать не можем… Ну, все очереди…
Не знаю, мне за красивые глаза никто ничего и никогда не делал, но тут сработало. Парень взял две вещи из чужого почти готового заказа и протянул мне. Арсений уже держал в руках заветную игрушку.
— Это мне назло, да? — прорычал Терёхин тихо.
Я сунула оба пакетика Никите, и братья тут же влезли в еду грязными руками — хотя стоп! Они же их мыли, только не вытерли. Главное, чтобы сейчас их папочка не вытер об меня ноги.
— Нет, это тебе за виски. Валера, пожалуйста, не здесь и не сейчас. Это реально не конец света…
— Конец света начнется завтра утром.
Я стояла к нему вплотную и на этих его словах почти что взяла за грудки, совершенно не думая, как выгляжу перед детьми — они все равно поглощены поглощением фаст-фуда. У меня с их папочкой будет тоже быстрая воспитательная мини-сессия.
— И будешь дураком… Тебе некем заменить Гелю. И в остальном она ангел, судя по твоим разговорам, а ангелы тоже не без грешков, но они у них маленькие и их нужно уметь прощать.
— А фей тоже надо уметь прощать или как? — проговорил Валера, опуская нос к моему носу.
— Это необязательно. И вообще будто ты не пил в детстве пепси! Это тоже вредно.
— Хуже виски?
— Намного.
— Ну мы пойдем или как? — не выдержал наших разборок Никита и сунул между нами коробочку с картофелем-фри. — Хотите?
— Нет! — огрызнулся его отец, а я вытащила две палочки и просунула одну между стиснутых Терёхинских зубов. — Забыл, что ты дружишь с ним против меня… — проговорил, держа несчастную картошку губами на манер сигареты.
Но я сумела засунуть ее ему в рот полностью и съела свою долю.
— Мир, дружба, картошка. Пошли!
Арсений сам взял меня за руку — чтобы точно не споткнуться, потому что смотрел исключительно на игрушку, а не под ноги. Папа смотрел только под ноги. Никита — смело вперед. Даже открыл для брата дверь, но сам успел обежать машину, чтобы не оказаться с отцом лицом к лицу даже на секунду.
— Ну что, все сыты? Можно уже никого не кормить?
И не понять было, злится Валера или играет.
— Нас можешь не кормить. Мы сыты, — ответил Никита. — Вот тетя Саша явно с тобой не согласна, но промолчит. Как все молчат…
— У тети Саши в холодильнике столько съестного, что можно месяц прожить, не выходя из дома…
— Ну, если только хлебной корочкой питаться… — не промолчала я. — Завези детей домой и пойдем обедать вдвоем, раз они сыты.
Понятно, что он не согласится. Я ведь просто наигрываю на нервах, как и он.
— Мы пойдем с Никитой уроки делать, а вы с Арсением в магазин, — ответил тут же Валера.
Да, чувство юмора, похоже, ему отказало. Или нет?
— У вас очень хорошо получается делать покупки без меня… Или все-таки кто-то хочет суп?
— Я хочу… Суп.
Я не специально сделала паузу: наверное, мой внутренний голос хотел что-то сказать, но в последний момент его перебил желудок.
— Валера, давай не отступать от первоначального плана. Мы потом сходим в магазин. Обещаю.
— А у меня не было никакого плана. Я следовал твоему… Ты меня вчера просто поставила перед фактом, не спросив, есть у меня в воскресенье дела или нет.
Так, может хватит уже при детях бред нести? В детстве не научили, что больше двух, говорят вслух и без дурацких намеков!
— Отлично. Тогда по плану суп. Суп. Поняли? — это я обернулась назад и сразу наткнулась на два очень внимательных глаза, и принадлежали они не старшему.
Никита смотрел в окно, наверное, очень и очень безразличным взглядом. Собственно это такое его отношение к моему присутствию меня более чем устраивало. Хотя бы на данный момент. Ревности и вражды мне хватает от его папочки.
— Я не люблю суп, — выдал мелкий.
— Я не прошу его любить. Его надо просто съесть.
— Я не хочу его есть.
— Не ешь. Но дома есть нечего. Я предупредила, да?
Суп мы заказали на всех. Самый обыкновенный борщ, хотя Никита не забыл напомнить, что Сенька ест, как свинья, и весь уделается свеклой.
— Он будет есть медленно, — ответила я. — И ничего не прольет.
— Мы даже устроим соревнование, кто съест медленнее: Арсений или тетя Саша, — не смог промолчать Терёхин.
Или ему нравился покладистый характер феи в обществе его детей. Неужели не отдает себе отчета в том, что когда-нибудь останется со мной наедине без заградительного отряда? Впрочем, отомщу ему иначе — пойду сначала с Сенькой на детскую площадку и только потом в магазин, а он пусть с Никитой сидит дома один — ему полезно вспомнить, что сын не сорная трава, сам не вырастет.
