— Привет…
Я все же сказала это первой. Валера на пороге ванной комнаты малость остолбенел. Задержал дыхание — это я заметила по втянутому животу. На нем джинсы и все… А на мне все на месте, кроме души… Она мечется впотьмах в поисках выхода из безвыходного положения.
— Ты что же, не уходила?
Он схватился не за меня, а за дверной косяк. У меня сейчас сердце выскочит из груди, стянутой лифчиком, ставшим вдруг не по размеру… Ну, протяни же руку помощи. Мне плохо… Не видишь? Без тебя…
— Уходила. Поругалась с мамой. И вернулась.
— И не позвонила?
Его голос сел. Не до шёпота. До рыка.
— Я ждала твоего звонка. Сидела, как мышка-норушка в норке, тихо и ждала.
— А если бы я не позвонил?
— Тогда бы я обрадовалась, что ты поступил, как хороший папа… Позавтракал бы с детьми… Разве ж это плохая альтернатива?
Он сделал шаг. Да больше одного и не требовалось. Кто сказал, что ванная комната большая? Тот, кто не видел, как прыгают тигры… Один прыжок — один шаг. Одно объятия, и я подумала, что дышать вновь мне уже никогда не придется.
— Набрать бы ванну и утопить тебя, — прорычал рыжий тигр мне в ухо, зарываясь в волосы.
— Я именно это и планировала сделать, если бы ты позвонил чуть раньше…
— Я вообще не собирался звонить! — обжигал он мне ухо каждым своим словом. — Знал, что пошлешь. Зачем лишний раз травить душу… Почему не позвонила сама? Ну что за детский сад?
— Я надеялась, что ты поехал к детям. Не думала, что ты до темноты будешь в офисе.
— Какая темнота, дурында? Белые ночи… Тут до утра можно работать. И нужно… Я не собирался на дачу. Думал пойти домой поспать пару часов. Завтра ведь пахать с утра… Но не смог просто пойти, набрал тебе… А ты…
— Хотела сделать сюрприз… Я же тебя не напугала?
— Напугала, еще как! — Теперь он сжимал мне уши и смотрел в глаза. Своими все еще красными. — Думал, все! Шарики за ролики зашли, и ты мне уже везде мерещишься.
Я поймала его подбородок в ладонь, не позволив поцеловать.
— Я за этим и шел.
Он поцеловал ладонь и направился к раковине.
— Не смотри на меня. У меня и так руки трясутся.
— Не могу не смотреть.
Я пошла за ним и спрятала лицо у него на спине. Напряженной. Я чувствовала щекой каждый позвонок. В ушах шумела кровь, вода бежала где-то там, далеко, точно водопад в чаще леса. Дышала я тоже чаще, чувствуя сердце под пуговицей джинсов. Моих. Но его я тоже проверила. Чуть дёрни пальцем, и придётся перебивать фирменную пуговицу… В домашних условиях сделать это не получится.
— Я застелил кровать, — буркнул он сдавленно.
— Ты голодный.
— Поглодаю твои косточки, мне хватит.
— Так не пойдёт. Я ужинала…
— Саша, убери руку… Ты ж не маленькая…
Руку была уже не моя. Она против воли и здравого смысла скользнула под ремень. Теперь я чувствовала щекой его лопатки. Бритва полетела в раковину. Через секунду второй рукой я стирала с его шеи остатки пены, а потом и с себя. Нащупала рукой полотенце и, когда Валера оторвался от моего уха, промокнула ему губы.
— Ну что ты делаешь?
Да ничего я не делала! Рука просто-напросто застряла, а когда он ослабил тиски ремня, сам не отпустил ее, и я в полной мере ощутила его горячее желание, а он не спешил проверять мое. Смотрел на другие губы, давно приоткрытые… Живот болезненно сжимался, проклиная свое сырное наполнение. Так бы с большой радостью превратился в горошину.
— Выпустила зверя? Теперь мучайся!
Его руки закрутили мне футболку, на секунду задержались между лопаток, и ещё через секунду я смогла обнаженной прижаться к его мягкой груди. Настолько, конечно, насколько позволяли его руки, мстящие моим джинсам за свой ремень.
— Я отдам тебе завтрак, — прошептала я около его губ. — Утром можно и не есть…
Но он уже не слышал меня. Его мучал совсем другой голод. Как и меня. Я топтала ногами свои джинсы, пытаясь избавиться от его, противно звенящих бляшкой ремня.
— В душ? — шепнул Валера, возвращая свободу моему распухшему языку. — Постель чистая…
— Перестелишь ещё раз.
Я не довела его джинсы даже до колен. Обменяла на шею. И держалась за неё крепко, карабкаясь по бедрам обезьянкой. Но он не шагнул к двери.
— Сумасшедшая!
Не я, а он! Раз встал на колени, роняя меня на мягкий, подсохший после утреннего душа коврик. Да нет, ковёр! По своим размерам! Впрочем, плитка вокруг него была с подогревом. Хотя соперничать с температурой наших тел не могла. Градусник бы тоже сдался!
— Ты хоть понимаешь, что я сейчас делаю?
Понимала. Играет в игру «недолёт-перелёт», но я сжимала его бедра не так уж и сильно. Он даже мог подлезть ко мне рукой. И с ней и остался, когда пришлось уйти. Правда, я тоже не заставила себя долго ждать. Ещё до коврика была на пределе. От одного прикосновения к ремню…
— В душ? И ужинать? Прогулка обоим не помешает.
Я подняла на него огромные глаза.
— Сумасшедший, что ли?
— Боишься замерзнуть? Так почти лето. Хотя мне ужасно не хочется, чтобы этот май заканчивался. Фен есть. Чего боишься? Самое страшное ты уже сделала — доверилась мне.
Я подняла к его лицу руку. Тронула пальцем шею — не добрился малость…
— Ты ж не пьяный.
— Да куда там! — усмехнулся Валера криво. — Я очень далёк сейчас от трезвого. И мне вообще пофигу, залетишь ты или нет. Как сказала знакомая баба Яга, где двое, там и трое. Я не замечу…
Хотелось не гладить. Хотелось бить. Но слова-то пошли за действиями, а кто был их инициатором? Я…
— Ты действительно хочешь в ресторан? — заговорила я о другом.
— Действительно хочу в душ и в постель. Действительно… — смеялся он мне в лицо.
— Давай бутерброд тебе сделаю?
— Или пиццу и на набережную?
— Ты хочешь?
— Нет. Все, что я хочу, лежит сейчас на коврике, будто бы бездомная собачка.
— Да так и есть, — рассмеялась я в голос. — Бездомная. Сучка…
Он схватил меня за ухо — думала, оторвет. Пришлось сесть.
— Сашка, Сашка… Так не ведут себя взрослые женщины. Понимаешь?
— Не понимаю.
Я снова обняла его, прижалась ухом к груди. Слушала учащенные удары его сердца. Или своего? Кто разберет…
— Саша, мы можем с тобой обойтись без этого твоего юношеского идиотизма? Он мне нравится, ты не подумай… Но мне с твоими сюрпризами очень сложно думать по-взрослому. А в этой семье я единственный, кто зарабатывает, понимаешь?
