— У тебя хорошая секретарша.
— Не сомневаюсь. Ее отец выбирал, а Виталий Алексеевич в девушках знал толк. Идите, хорошая девушка, проверьте, вдруг грузчик Валерик что-то забыл перенести.
— Дай тогда выйти!
Однако ж грузчик Валерик не шелохнулся:
— Утром деньги, вечером стулья. Вечером деньги… Сначала обними.
— Валер, ну вот зачем?
Его глаза горели: не злостью, не страстью — упаси господи! — а смехом.
— Вырабатываю у тебя привычку.
— Токсичную. А я избегаю токсичных людей. Мне матери хватает.
— Тогда мою сестру тоже избегай. Это хороший совет, поверь мне.
— Ты ей сам скажешь про машину?
— Чего говорить? Сама увидит потом. Я не собираюсь перед ней отчитываться. Я ей предложил машину, она отказалась. Предложил тебе, ты — согласилась.
— Ты меня не спрашивал.
— Будем считать, что согласилась. Шевелись, Скворцова! Иначе действительно штрафы мои будешь платить.
— А доверенность на Рав на чем выписать?
— Плевать! Сейчас нет лишней минуты. Светлана пришлет тебе форму, в субботу принесешь. Я вечером брошу машину в мастерской и возьму такси. Ну… Полминуты для одного поцелуя у меня точно остались…
— Валера, мы же поговорили… Разве нет?
Он тронул указательным пальцем щеку — свою.
— Дружеский поцелуй наш договор не отменял. А ты снова всякую херню про меня думаешь, Пятачок.
И его указательный палец тут же переместился мне на нос — и мой нос, кажется, звякнул. Или это мое железное сердце упало в пятки.
— Давай уже проверяй свой тарантас!
Он отступил от своего без поцелуя, а я, кажется, уже морально сдалась. Что ж — не больно-то и хотелось проверять остроту твоей бритвы. Мне твоих острых слов вполне достаточно для полного счастья.
Я вылезла из машины с гордо поднятой головой. А вот когда багажник Хайлендера хлопнул у меня за спиной, непроизвольно втянула голову в плечи — тренировалась: ох и много ж подзатыльников мне надают… Дома! Пусть хоть во дворе меня обнимают и целуют. А то в организме полный любовный дисбаланс скоро начнется. Но Валеру я резко перестала интересовать: роль расстроенного любовника он успешно сменил на спешащего очень делового господина.
— Кажется, ничего не забыли, — обернулась я от Рава.
Пошарила под сиденьями, проверила задние карманы кресел. Осторожно, чтобы не примять злополучный пиджак, залезла в бардачок — ничего. Меня в этой машине больше нет. Странное и неприятное чувство — словно забрали леденец, а подсунули тарелку супу, хотя в реальности мы совершили обмен в точности до наоборот.
— Если что-то забыла, ребята проверенные, вернут. Взрослые мальчики в куклы не играют.
— Еще как играют. Самые лучшие кукольники — это мужчины, — выдала я зря.
Он не трогал мою профессию, он трогал меня — в моем чайлдфри.
— Дура ты, лучшие женщины. Вернее одна. Алей зовут, но ты ее не знаешь. Я, правда, тоже… Но мечтаю когда-нибудь познакомиться. Ну, до субботы, что ли? Я за тобой заеду часиков в шесть.
— А в пятницу у тебя пуговицы никогда не отваливаются? — решила я сострить напоследок.
А что, одному ему прикалываться можно?
— Мне не нужен повод к тебе приехать, и все же завтра не колдуй, договорились? Дел по горло. Нужно хоть половину разгрести, чтобы башка в субботу вечером от другого болела.
— Ты же не станешь пить за рулём?
— Мне в голову не вино ударит, когда я наконец увижу тебя в платье. Не понимаешь, что ли?
Не понимаю, как убрать с этого лица улыбку? Наверное, проще отрезать ему язык. Тут Марианна права!
— Пиджак сменный все же возьми, — не стала я прикусывать свой.
— Возьму. В офисе есть запасной. Мне просто к тебе ближе, чем в офис было. И сейчас я еще не туда еду. Но ты можешь с чистой бабский совестью считать, то я все подстроил и ехал к тебе специально.
Я не стала комментировать. Сказала просто и тихо:
— Спасибо за машину.
Он махнул рукой.
— Мелочь… Нет, не совсем мелочь, а немного все же танк, так что езди аккуратно. И с ОСАГО сразу разберись, чтобы проблем не возникло. Не разберешься, звони мне, не тяни, ладно? Не хочу, чтобы ты была безлошадной. Ну, пожелай мне удачи!
— Ну, — протянула я на его манер. — Пусть твоя сделка не сорвется.
— Да нет, я про твой тарантас. Чтоб он сейчас завелся.
Я опустила глаза от его веселого лица и тяжело выдохнула. С Терёхиным невыносимо в любом месте — с ним лучше молчать.
— Ни пуха!
— К черту! Отгоняй тарантас. В камеру заднего вида смотри, пока габариты не выучишь. И вообще в нее смотри, у нее глаз наметанный, а у тебя умений только и есть, что ниткой в иголку попасть. Курсы кройки и шитья даром не прошли.
— Я тебе пришлю фотку моей выпускной куклы, которую действительно пришлось на руках шить.
— Я лучше живьем потом посмотрю. Мне вчерашней куклы хватило. Пришлось ехать за оригиналом.
— Если только в музей в Театралку сходишь. Она там, за стеклом, томится целых восемь лет.
— Буду тогда на ее создательницу смотреть.
Терёхин не улыбнулся, точно не шутил, а констатировал будничный факт. Такой же, как полетевшая вдогонку фраза:
— Кстати, машина на сигнализации. Не забудь включить. Ну, давай уже, кукла, двигай в сторону, а то плюну на все и останусь у тебя. И будешь объяснять матери, какого хрена я тут делаю…
Мне все равно придётся многое объяснять монахине Людмиле. Главное, ты себе объясни, что на самом деле тут делаешь. Я вот не знаю, даже как машину завести бесконтактным ключом. Впрочем, разберусь, догадаюсь, все написано. Для особо тупых особ женского полу, которым такие машины не по статусу. В Тойотах все просто — Мерседесы куда сложнее, как и их владельцы.
Пристегнулась. Медленно, медленно, но втиснулась между машинками, сделавшими дворовую дорожку непригодной для движения танковых войск. Самой мне задний ход уже не дать. Впрочем, и оглядываться назад не хочется: как-то последний год было все беспросветно. А вот в боковое зеркало ещё можно посмотреть: за мной подглядывают, ну так и черт с ними. Снег питерской зимой легче отменить, чем бабок у подъезда тёплым майским деньком.
