Наконец загорелый пастух глубоко вдохнул, кое-как успокоился и заставил себя отпустить Кэтти-бри.
– Моя Рукия, – негромко произнес он имя, которое она получила после второго рождения. – Мы никогда не переставали надеяться на то, что увидим тебя снова, и все же… ты даже представить не можешь, как я рад, у меня сейчас сердце выпрыгнет из груди!
– Можешь не говорить мне об этом, – отозвалась Кэтти-бри. – Я знаю.
Нирай снова привлек ее к себе и надолго сжал в объятиях.
– Моя мать, – прошептала Кэтти-бри несколько минут спустя, и человек разжал объятия и повел свою «дочь» к жилищу, по-прежнему не отпуская ее руку.
Когда они вошли в палаточный лагерь племени десаи, множество взглядов устремилось в их сторону, и за спиной у них тут же начали перешептываться. Кэтти-бри подавила желание магическим образом усилить остроту слуха. Несколько раз до нее донеслось имя – Рукия. В племени ее помнили.
– А что случилось с тем мальчишкой? – спросила она у Нирая. – С тем, который когда-то швырнул меня в грязь?
– Тахнуд, – мрачно произнес Нирай, и она вздрогнула, услышав его голос. Он обернулся, встретил ее озабоченный взгляд и сказал: – Он не пережил эту войну.
Печаль Кэтти-бри была недолгой, потому что ее заслонила тревога, вызванная последним словом.
– Войну? – повторила она.
– С незересами, – объяснил Нирай. – Много месяцев на равнинах бушевали битвы. Вороны в наших краях стали жирнее. – Он снова взглянул на нее и лукаво подмигнул. – Однако они все же не такие огромные, как та ворона, которая наблюдала за мной, когда я поил овец в загоне.
Кэтти-бри выдавила улыбку, но на сердце у нее было тяжело.
– Ты воевал?
– Мы все воевали.
– Мне очень жаль, отец, – пробормотала женщина, не зная, что сказать. – Мне следовало вернуться к тебе.
– В эти темные времена больше всего я радовался тому, что ты живешь в другой стране. И мне хотелось, чтобы Кави тоже нашла себе другой дом на те тяжелые годы.
– Но не со мной, – заметила Кэтти-бри. – Уверяю тебя, что мой путь был ненамного легче. – Она остановилась, потянула Нирая за руку, и он тоже остановился и посмотрел на нее. – Мне многое нужно рассказать тебе. Я не знаю, понравится ли тебе моя история, но я обязана передать ее честно и откровенно.
– Ты жива и, судя по всему, здорова.
Она улыбнулась и кивнула.
– Значит, история, которую ты хочешь рассказать, не может причинить мне боли, моя маленькая Зибрийя.
Они вошли в палатку, и Кэтти-бри пришлось поспешить к Кавите и подхватить ее, потому что женщина при виде дочери едва не упала в обморок от радости.
Кэтти-бри зарылась лицом в густые черные волосы Кавиты, вдохнула их аромат, который в ее памяти был связан с детством.
– Ты нисколько не изменилась, – прошептала Кэтти-бри.
Кавита поцеловала ее в щеку.
– Это Найан не дает ей стареть, – сказал Нирай, и, когда Кэтти-бри в недоумении оглянулась на него, он кивнул в сторону, в дальнюю часть помещения.
Взгляд Кэтти-бри упал на детскую кроватку, и она даже рот открыла от удивления.
– Найан? – прошептала женщина, выпуская Кавиту. Она посмотрела на мать, та улыбнулась и жестом разрешила ей подойти и взглянуть.
Кэтти-бри неслышно пересекла комнату. Она заметила, что под одеялами кто-то шевелится, и остановилась, ошеломленная мыслью о том, что теперь у нее есть брат, – ошеломленная и не уверенная в том, кем считать этого ребенка. Был ли он ей на самом деле братом? И были ли Нирай и Кавита на самом деле ее родителями? Она вернулась в этот мир уже взрослой, помнила все о своей предыдущей жизни, когда родилась у других родителей. С другой стороны, она едва знала отца, почти не помнила его, а матери никогда не видела.
Но все же кем она была в этой семье десаи? Она даже не считала себя членом их племени! Неужели Кавита – всего лишь орудие, выполнявшее волю Миликки?
Эти вопросы преследовали Кэтти-бри с самых первых дней ее необычной второй жизни.
Одеяла снова зашевелились, и она увидела маленького мальчика, Найана; его голову покрывали такие же густые черные волосы, как у Кавиты, а рот и широкое лицо в точности напоминали Нирая.
И Кэтти-бри получила ответы на все свои вопросы. Радость, переполнявшая ее сердце, не оставляла места для сомнений.
Это ее младший брат. И ее родители, мать и отец. А то, что она родилась во второй раз, не имело никакого значения.
Она была дома. Это ее семья; и это так же верно, как то, что ее домом был Мифрил Халл, а Бренор навсегда оставался ее отцом.
То, что она не принадлежала к племени десаи, не имело никакого значения – как не имело никакого значения то, что она не родилась дворфом. Наоборот, к кочевникам она была даже ближе, потому что, как и они, происходила из человеческой расы. А остальное – цвет кожи и волос, родина – это все ерунда, выдумки людей, которые хотят сделать вид, что они по каким-то неведомым причинам лучше и достойнее других.
Внешние признаки не имеют никакого значения. Это ее семья, и она любила этих людей как родных.
Найан открыл черные глаза, взглянул на женщину и заулыбался, приоткрыв рот и показав пару крошечных зубов.
Кэтти-бри была очарована; она обернулась к родителям, которые стояли рядом, обнявшись.
– Можно?
– Я бы очень сильно рассердилась на тебя, если бы ты не захотела его подержать! – рассмеялась Кавита.
Кэтти-бри осторожно взяла Найана, подняла его и принялась сюсюкать и лепетать какие-то бессмысленные слова. Она понятия не имела, зачем и почему это делает, но не могла удержаться. Найану понравилось, как она «разговаривает» с ним, и он громко рассмеялся, и она еще долго держала его перед собой на вытянутых руках, пока не устала. Тогда она привлекла его к себе и взяла поудобнее.
– Он такой красавчик, – сказала она, обернувшись к Нираю и Кавите. – Он похож на вас обоих и взял от вас самое лучшее.
– Мы рады уже и тому, что он получил волосы Кавиты, – расхохотался лысый Нирай и подмигнул.
– Скажи мне, что ты вернулась к нам насовсем, – умоляюще обратилась к ней Кавита. – Анклав Теней больше не угрожает нам. Теперь мы в полной безопасности и заживем в сто раз счастливее, если наша Рукия останется с нами.
Улыбка Кэтти-бри погасла, и она уныло вздохнула.
– Отец, матушка… – начала она, качая головой. – Мне нужно многое рассказать вам, рассказать все то, что я не могла открыть прежде, но могу поведать теперь. Я оставила вас в растерянности.
– Когда рассказала о богине Миликки и пророчествовала о наступлении пустыни Анаврок, – закончил за нее Нирай.
– Ты Избранная, так ты нам сказала, – добавила Кавита.
