Наконец мы добрались на место и стали выгружать машину. Когда мы забирали Колина с дочерью, он странно поглядывал на меня, но когда мы приехали на фестивальную парковку и он заглянул в багажник, то тут уже стал возмущаться вовсю.
– Эллен, что это ты привезла?
– Как что, вещи.
– У тебя тут корзинка для пикников. Плетеная корзинка, ты серьезно?
– А что такого? В ней есть все: тарелки, стаканы, приборы. Корзинка прелестная и стоила всего лишь 25 фунтов на распродаже TKMaxx.
– Господи, смотрю, тебе раньше не доводилось бывать на таких фестивалях? – сокрушенно вздохнул Колин.
– Вообще-то не доводилось, а что не так с корзинкой?
– На фестивали с корзинками не ездят, милочка.
– Да почему нет? Это же очень удобно.
– Совсем нет. Ты же понимаешь, что нам придется на себе тащить все из багажника на кемпинг?
– Так она же плетеная. Плетеная – значит легкая. В этом весь смысл.
Но Колин не слышал моего последнего аргумента, потому что ушел в багажник с головой.
– Это что… это ты взяла с собой… шезлонги? – не веря своим глазам, спросил он. – И еще у тебя полная хозяйственная сумка с фонариками?
– Они на батарейках – гордо заявила я.
– Что ты, черт возьми, собираешься там с ними делать? Мы же приехали на обыкновенный фестиваль, дорогая моя. А ты собралась освещать посадочную площадку для космического шаттла?
– Я собираюсь украсить нашу палатку так, чтобы она выглядела особенной и не такой, как у всех, – упорствовала я.
– Полагаю, и диванные подушки ты тоже для этого прихватила?
– Да, я собираюсь оформить нашу палатку в стиле бедуинов и Cath Kidston.
– Мать моя, да за что же мне такое! – запричитала Джейн. – Почему ты всегда такая чрезмерная?
– Знаешь, это лучше, чем ничего особенного, – парировала я, припоминая ей ее же слова и вообще чувствуя себя превосходно оттого, что не отстаю от молодежи и даже местами впереди нее.
– Совсем не лучше, – возразила Джейн.
Девочки нехотя согласились, чтобы их палатка стояла рядом с нашей, но при этом они настоятельно рекомендовали нам не разговаривать с ними, не приближаться к ним ближе чем на полтора метра, никоим образом и никаким манером не подавать виду, что мы их знаем, да и вообще делать вид, что мы никак с ними не связаны.
Мы с легкостью согласились на эти условия, потому что для моего реноме иметь в прицепе мрачную пятнадцатилетнюю дочь не прибавляло шику, а наоборот, добавляло возраста.
Наконец мы поставили палатки, без какой-либо помощи от девочек, которые уткнулись в телефоны и прихорашивались, так что мы отпустили их на волю, но только после моей проникновенной лекции о том, чтобы они не пили алкоголь, ничего не брали у незнакомых людей, и если им вдруг каким-то чудом продадут спиртное, то пусть знают, что сидр здесь намного крепче, чем то светлое пиво, которое они привыкли лакать. В целом лекция состояла из того, что я предостерегала их от всего и вся, грозила пальцем, а девочки недовольно закатывали глаза и возмущенно махали своими гривами.
Когда наши дочери ускакали на волю, Колина осенило, что надо накатить и пойти слушать музыку. К сожалению, на таких фестивалях не разливают прохладненький совиньон блан, поэтому Колин предложил поступать как и все – глушить сидр, который оказался на удивление вкусным, но и крепким, чего я боялась. Я опрокинула пару кружек, мне похорошело, а тут еще какая-то милая леди осыпала меня блестками (она целилась в лицо, но мы обе были уже в расфокусе, так что блестки осели в основном на моей груди, что тоже прикольно), и уже неважно было, какую музыку слушать, каким песням подпевать, потом мы пошли в палатку спать, но прежде надо было сходить в туалет, учитывая количество выпитого сидра, ходить туда пришлось несколько раз за ночь, а фестивальные туалеты такие страшные, как я и опасалась… и шаткие. Думаю, дома я сожгу все те вещи, что были на мне в этот уикенд, чтобы уж точно не оставить себе сувенирную заразу из мобильных туалетов. А еще любопытно, как далеко блестки путешествуют по телу, некоторые забрались аж мне в трусы, я нашла их во время моих многочисленных визитов. Боюсь представить, куда они еще могли попасть, и смогу ли я от них там когда-нибудь отмыться.
Суббота, 25 августа
Не знаю, как так случилось, но раньше мне не доводилось быть на фестивалях, а это, оказывается, так здорово. День начался с так называемого буррито-завтрака, потом мы пошли смотреть и слушать музыкальные выступления. Честно говоря, я к музыке слегка охладела, но если не брать в расчет некоторые музыкальные недоразумения, то в целом фестиваль – это как Рождество, и начинать пить тут можно уже за завтраком (к тому же буррито были такими вкусными, что мы объелись ими до отвращения). Несколько разочаровало отсутствие в стратегически важных местах каких-нибудь снопов соломы или стогов, на которых можно было позировать в стиле Джо Уайли, а погода была сухая, так что ноги потели в резиновых сапогах нещадно.
Наши девочки не пропали бесследно, как мы опасались: непомерные цены на еду возвращали их каждый раз, когда они хотели есть, и, покружив около нас и получив свою порцию еды, они опять растворялись в бурлящей аморфной массе молодежи.
Большая часть блесток за ночь сошла, и после пары кружек превосходного сидра я пошла и попросила покрыть меня ими заново, но в этот раз грудь входила в мою просьбу. Колин не сразу понял, что он увидел.
– Что ты сделала? – ошеломленно спросил он. – Ты выглядишь как живой блестящий шар.
– Что, нравится? – с вызовом спросила я. – Мне нравится блистать. Это весело. Давай выпьем еще сидра!
– Хорошо, что тебе нравится блистать, – проворчал Колин. – Потому что блеска на тебе столько, что хватит на целую неделю вперед. Мне тоже, видимо, перепадет твоего блеска, мы же с тобой в одной палатке ночуем.
– Еще как перепадет. Блеск – это здорово! А что за шум такой?
– Это любимая группа Джейн и Софи. Из-за них мы сюда и приехали.
– Звучит так, будто кто-то кошку мучает.
– То же самое говорила моя мама, когда я слушал Oasis.
– Блин… а твоя мама не носила такие же дерзкие шортики и не покрывала свою грудь блестками? – с надеждой спросила я.
– Слава богу, нет, – содрогнулся при этой мысли Колин. – Я не так представляю свою маму.
– Считаешь, что я наношу своим детям пожизненные психологические шрамы?
– Да все родители наносят своим детям пожизненные психологические шрамы. Побочный эффект воспитания. Хотя ты наносишь своим детям правильные шрамы, в хорошем смысле.
– Думаешь? Несмотря на развод? Несмотря на микроскопические шорты, блестящие сиськи, четвертую кружку сидра и то, что еще только четыре часа дня, а я уже пьяна в зюзю?
