С другой стороны, мне нравится, когда у меня ночуют Эмили и Софи, они всегда так милы, вежливы, обходительны и очаровательны, что даже не верится, потому что по рассказам Ханны и Сэма их дочери дома ведут себя как отвратительные гиены, и еще они ставят в пример Джейн, которая мила и приветлива, так что я уверена, что эти девчонки могут вести себя прилично с другими людьми, если захотят. Странно только, что со своими родителями они не считают нужным церемониться.
Как только мы приехали к нам домой, их тошноту как рукой сняло, что было приятно, но в них проснулась какая-то бешеная энергия, и они стали как угорелые носиться по всему дому. Завидую я этим девчонкам. У них вся жизнь впереди, со всеми надеждами на лучшее, обещаниями чего-то нового, ожиданиями чуда, без единой заботы или тревоги за кого-либо, кроме себя любимой. Им не надо ворочаться ночами и переживать, вдруг твое решение разрушило жизнь людей, которых ты любишь, или мучиться от мысли, что ты растратил напрасно свою жизнь, и сомневаться, есть ли у тебя еще время и шансы все-таки сделать то, что хочешь. Когда-то я тоже мечтала, что изменю мир, а теперь все скромнее, и я радуюсь тому, что удалось приобрести новую вешалку, и это для меня самое значительное событие за неделю, что обо мне подумала бы Я «пятнадцатилетняя»? Презирала бы я себя сейчас так же сильно, как Джейн (выходя из машины, Джейн официально заявила, что она не разрешает мне разговаривать с ее подругами ни сейчас, ни в будущем)? Или же она бы сокрушенно спросила меня: «Что же с тобой стало, Эллен?» Или она была бы поражена тем, как изменились мои волосы, из курчавых непослушных став гладкими и блестящими (утюжок для волос, дорогая моя Я, самое нужное изобретение XXI века).
Должно быть, здорово чувствовать свою неуязвимость, верить, что возможно все, чувствовать такую энергию и энтузиазм, что можешь не спать всю ночь, болтая про жизнь и свое будущее, потому что тебя переполняют чувства, эмоции, желания, мысли, слова (потом, конечно, можно весь этот мир похерить и дрыхнуть, как ленивец, целый день).
Может, мне стоит возродить бесстрашную девчонку Эллен, с кудряшками волос, с перламутровым блеском на губах, и пуститься флиртовать с Джеком? Я написала ему сообщение после смерти отца, рассказала, что произошло, и он ответил, что ему ужасно жаль, может ли он чем-нибудь помочь и т. п., потом он несколько раз спрашивал «как ты там», «если нужен, дай знать», но почему-то из нашей переписки пропал огонь. На самом деле, я полагаю, ему просто было неловко отправлять глупые шуточки или двусмысленные намеки человеку, который только что «понес невосполнимую утрату», а с моей стороны было так же неудобно отвечать на его вежливые послания какими-нибудь фривольными гифками, поэтому между нами все как-то сошло на нет. Но я решила, что скоро возьму быка за рога и предложу ему свидание и даже ни капли не выпью для храбрости, на трезвую голову приглашу! Эллен-соплячка гордилась бы мной, сегодняшней Эллен – сильной независимой женщиной.
Надеюсь, это сработает лучше, чем у Эллен-девчонки, когда она сделала первую попытку стать сильной и независимой. В то время мы с Ханной учились в школе для девочек и мальчиков в глаза не видели, кроме тех «друзей семьи», что приходили в гости, но они были отвратительны, со своими потными ладонями и тухлым запахом изо рта. И вот в школе проводили танцы, а нам с Ханной не с кем было идти на наши первые танцульки. Когда я пожаловалась папе, он отмахнулся от этой проблемы как от чего-то незначительного, сказав, что на дворе 90-е, черт бы их подрал, и нам парни не нужны, мы можем сами пойти и повеселиться. Ну мы и пошли. Только у нас двоих не было сопровождения, и мы просидели весь вечер, подпирая стенку, и на нас с пренебрежением посматривали популярные девочки, у которых были братья, подогнавшие им своих крутых и симпатичных приятелей. Нас с Ханной до сих пор корежит от воспоминаний, как мы вырядились в юбки из тафты, надушились с ног до головы Exclamation, который не скрывал запаха водки, налитой в банки из-под кока-колы, да и вообще, как вспомним мы с ней тот вечер, так вздрогнем. А когда я потом пожаловалась отцу на убитый вечер, он меня пытался утешить, сказав: «Не глупи, малышка. Кому хочется быть как все?» Я тогда думала, что я хочу быть как все. Это мне нужно, МНЕ! Но сейчас понимаю, что он был прав.
Девчонки все еще оживленно щебетали о чем-то своем, а я медленно проваливалась в сон и надеялась, что мне не приснится тот кошмар из шуршащих юбок диких расцветок и жакетов-болеро (вот ужас-то), но почему-то мне впервые в жизни не хотелось вставать, идти стучать им в дверь, просить замолчать и ложиться спать, не хотелось угрожать накормить их на завтрак кормом для птиц, хоть они и стрекотали, как сороки. Наверное, такая терпимость приходит с возрастом.
Четверг, 9 августа
Уррааа, наконец-то отпуск! Я подумывала отменить его, потому что только недавно похоронили отца и казалось бестактным и черствым с моей стороны ехать куда-то отдыхать, но: а) путевка уже была оплачена, б) Наталья настаивала, что отец бы хотел, чтобы я поехала в отпуск, в) дети уже совсем заждались и изнывали дома, г) я сама жаждала отдохнуть недельку от готовки, чтобы никто не сушил мне мозги, что в доме нечего есть (пусть теперь опустошают столы и буфеты ол-инклюзива), и от уборки, потому что я устала каждый вечер после работы видеть один и тот же кавардак, ведь дети не считают нужным мыть за собой посуду или выкидывать мусор, не говоря уж о том, чтобы, не дай бог, вынести мусорное ведро, д) будет большим облегчением сбежать от всех этих расспросов о том, «ну как я», с этим озабоченным выражением лица – я-то надеялась, что на работе смогу найти убежище от всех этих «как ты?», но в офисе было еще хуже: все считали своим долгом говорить шепотом и стряпать «понимающее» лицо каждый раз, когда я обращалась к ним по работе, а когда я устроила разнос Алану за то, что он накосячил и не успевает по графику, он поинтересовался, все ли со мной в порядке.
Ну хоть какое-то разнообразие в отношении, а то ведь до этого они считали, что я на них ору не потому, что они никчемные придурки, а потому что у меня ПМС. К моему удивлению, Дебби, чьей реакции я опасалась больше всего, оказалась вполне адекватной и просто принесла мне целую коробку шоколадных конфет, молча! Так что я жду не дождусь, когда не буду уже каждый день видеть всех этих людей. Понятное дело, в отпуске тоже будут люди, но я думаю, что они все будут заняты собой и тем, чтобы выпить и закусить ол-инклюзивно, иначе за что же они тогда платили такие деньги. Если уж на то пошло, я тоже буду есть и пить по полной программе, хотя придется отгонять Джейн от халявной выпивки, а испанских официантов – от самой Джейн, с Питером придется тоже быть настороже и напоминать ему, что неприлично так пялится на женщин, загорающих топлес, так что пусть он прикроет свои бесстыжие глаза, подотрет слюни или сходит в туалет и побудет там столько, сколько ему надо, чтобы прийти в себя…
В аэропорту роились бесчисленные раздраженные семейные улья, а также носились чемоданы без тормозов. Я ухмыльнулась про себя при виде одной утомленной донельзя мамаши, которая орала: «Да подожди же ты, козел!» вслед своему мужу, который был занят Важным Поиском Гейта, оставив позади жену с двумя детьми, сумками, чемоданами, бутылочками и такими нужными мягкими игрушками. Напомнила она мне те мои кошмарные дни. Отпуск уже можно было считать удачным, если мы умудрялись сесть в самолет без того, чтобы я не требовала у Саймона развода. Хотя и сейчас аэропорт не был для меня приятым местом: по моим ногам уже в шестой раз проехался чемоданом очередной ребенок, Джейн решила со мной не разговаривать, потому что я не купила ей еще одно бикини в аэропортовском Accessorize, а проголодавшийся Питер выцыганил у меня бутерброд из аэропортовского буфета, который обошелся мне в годовой бюджет Бельгии.
