Я все-таки пошла с ним, помня о том, что старая любовь не
ржавеет. Вдруг девица начнет его соблазнять? «Он делает только то, что
хочет», – с грустью думала я, поднимаясь с ним в лифте. На седьмом этаже
мы вышли. Саша позвонил в дверь напротив выхода из лифта. Сунул руки в карманы
брюк и стал ждать. За дверью царила тишина. Второй раз на звонок нажала я, с
тем же успехом. Саша пожал плечами, потом толкнул дверь. Она открылась. Саша
вошел в прихожую, огляделся и позвал:
– Счастье мое, ты меня слышишь?
Никто не ответил. Я бестолково толклась у порога, но дверь
за собой закрыла. Саша не спеша прошел на кухню, потом свернул в коридор и
скрылся из поля зрения. Потомившись в прихожей, я пошла за ним. Дверь в спальню
была распахнута настежь, разобранная кровать пуста. Саша был в гостиной, где
стояли диван, кресла и кинотеатр у противоположной стены, он замер перед
креслом спиной ко мне и что-то разглядывал у себя под ногами. Я приблизилась и
увидела Кристину. Она полулежала возле кресла, голова откинута на подлокотник,
рот приоткрыт, на подбородке и щеках видны следы рвоты. Саша коснулся ее шеи и
покачал головой.
– Что с ней? – испуганно спросила я.
– Передоза. Обычное дело.
– Она что… надо вызвать врача.
– Бесполезно. Врач ей не поможет. Она умерла часа два
назад.
Я заставила себя еще раз посмотреть на Кристину, она была в
ночной рубашке ярко-красного цвета, на лице размазанная косметика, глаза
закатились. Саша молча оглядывался. Потом прошел на кухню, я за ним. Он
заглянул в мусорное ведро и чертыхнулся.
– Идиотка.
– Она наркоманка? – спросила я.
– С приличным стажем.
– Ты уверен, что она сама… – Эта мысль меня
испугала, а еще я подумала, что вижу уже четвертый труп за последние несколько
дней.
– Не уверен, – покачал головой Саша. – Но
менты, скорее всего, копать не будут. Девушка хорошо им известна. Меня смущает
дверь, оставленная открытой, но наркоманы такой народ… – Саша пожал
плечами, потом оглядел кухню. На столе стояла открытая бутылка коньяка и бокал,
рядом пепельница, доверху заполненная окурками.
– Они узнают, что ты звонил, – облизнув губы,
сказала я.
– Почему бы мне ей и не позвонить? Вспомнил старую
подружку. А то, что я звонил из твоего номера… всегда можно сказать, что ты в
тот момент была в ванной.
– Тебя не удивило, что она… ты ведь говорил…
– Я помню, что говорил.
Он достал из кармана изумруд, поразглядывал его, держа за
цепочку, сунул назад в карман.
– Что-то за этой вещицей есть. Что-то очень любопытное.
Идем.
Только в тот момент я сообразила, что мы находимся в чужой
квартире, где лежит мертвая женщина, и заспешила к входной двери.
– Миронов, Кирилл… теперь эта девушка, – сказала я
уже в машине. – Без нее мы вряд ли узнаем…
– Узнаем, – отмахнулся Саша. – Бабы болтливы
по своей природе, а у Кристины была подруга. Они часто скандалили и даже
дрались не раз, но в общем-то доверяли друг другу. Придется навестить Дусю. Она
живет неподалеку.
– Может быть, стоит позвонить в милицию? –
неуверенно спросила я.
– Она и позвонит. Если захочет.
По улице с бесконечной вереницей одинаковых домов мы выехали
на проспект. Слева между высоченных зданий, возведенных недавно, притулился
двухэтажный дом из красного кирпича. Мы свернули во двор. В доме был всего один
подъезд. Саша набрал цифру «четыре» на домофоне и стал ждать.
– Кто? – сурово спросил женский голос, низкий,
хриплый, дама зашлась в кашле, а Саша ответил:
– Дуся, открой, пожалуйста.
– Это ты? – ахнула она.
– Да. Это я, Саша.
– Заходи, – помедлив, ответила женщина и открыла.
Мы вошли в подъезд. На первом этаже дверь квартиры справа
была открыта, на пороге стояла женщина лет тридцати пяти, высокая, темноволосая
и очень красивая какой-то вызывающей, дикой красотой. Волосы падали на ее
грудь, глаза ярко блестели. Она стояла совершенно голая, но это не смущало ее.
Не смутило и Сашу. Из нас троих только я почувствовала неловкость.
– Вот так сюрприз, – сказала Дуся. Трудно было
придумать имя, которое так же мало подходило бы ей, как это. Дуся обняла Сашу,
нет, повисла на нем и поцеловала в губы, прижимаясь к нему всем телом, поцелуй
вышел долгим. Саша обнял ее, но, к моему облегчению, на страстные объятия это
все-таки не походило, по крайней мере, с его стороны. Он снял ее руки со своей
шеи и сказал, отстраняясь:
– Обалдеть. Ты стала еще красивее.
Тут женщина удосужилась взглянуть на меня и нахмурилась:
– Кто это?
– Я постоянно забываю, как ее зовут, – ответил он
и тоже посмотрел на меня с таким видом, как будто пытался решить, откуда я
здесь взялась.
– Завел новую подружку? – усмехнулась Дуся,
сцепила руки на груди и изучала меня. – У тебя что, изменились вкусы? Эта
похожа на студентку-отличницу.
– На самом деле она воровка, – порадовал он ее.
Теперь в недоумении пребывала Дуся, а я мысленно
чертыхнулась, одновременно поймав себя на мысли, что злиться на Сашу не в
состоянии, то есть я разозлилась, конечно, но тут же испуганно подумала, что
мой гневный вид, чего доброго, по душе ему не придется.
– Шутишь? – произнесла Дуся.
– Шучу. Она всего-навсего оттяпала деньги у мужа,
невинные девичьи шалости. Войти можно?
– Конечно, – опомнилась Дуся.
Мы вошли в просторную прихожую, и хозяйка поспешно закрыла
дверь на замок, а потом еще накинула цепочку.
– Проходи на кухню.
Я исподтишка оглядывалась, следуя за Сашей и этой дамочкой.
Все в ее доме резко отличалось от того, что я видела у Кристины. У той была
новая квартира с так называемым евроремонтом. Здесь ремонт не делали лет
двадцать, обои в цветочек, на полу паркет, старый, в щербинах и пятнах,
вытершийся и потускневший. И антикварная мебель. Наверное, еще с
дореволюционных времен. Громоздкий шкаф на кухне, темный, с резьбой на
многочисленных дверцах, занимал половину стены. Старинную тумбочку переделали
под мойку, еще был круглый стол с венскими стульями под абажуром с кистями, на
окне темные шторы, а в шкафу посуда, которую можно увидеть разве что в музее. Я
разглядывала окружающие предметы, а Дуся Сашу.
