Позже все мы вспоминали вечеринку по-разному – возможно, тому виной выпивка в баре, а может, воспоминания всегда искажаются, и у каждого остается в голове своя история. Когда пришел Алкайтис с женой, мы сплетничали и выпивали; все, кроме Рона, знали, что обречены, и пытались отвлечься банальными фразами про закуски на подносах и разглядыванием жен наших коллег, которые казались экзотическими залетными птицами хотя бы потому, что не ходили каждый день с нами в офис. У жены Рона Шейлы были большие глаза с вечно удивленным выражением, как у оленя. Муж Джоэль Гарет был медлительным, апатичным мужчиной в мешковатом костюме, а его лицо казалось до того невыразительным, что почти сливалось с фоном. («Он почти как черная дыра, – сказал Оскар Харви едва ли не с восхищением. – Мог бы стать отличным тайным агентом».) Жена Харви Элейн была хорошенькой женщиной, излучавшей недовольство; она ушла спустя сорок минут, сославшись на головную боль. А потом пришел Алкайтис вместе с Винсент, которая неизменно затмевала всех остальных жен. Они прибыли на два часа позже начала; Алкайтис, которому было за шестьдесят, и его жена, на вид не старше тридцати с небольшим, образец «трофейной жены», ослепительно красивая в своем синем платье. Можно было придумать массу безвкусных шуток, но никто не стал этого делать, разве что Оскар попытался:
– Как думаете, она младше их разницы в возрасте? – Он выпил на два бокала больше остальных.
– Чего? – переспросил Гарет.
– Это авторская формула Оскара, – объяснила Джоэль. – Он считает, что отношения можно назвать ненормальными, если разница в возрасте больше, чем возраст того, кто младше. – Под глазами у нее были темные круги.
– Допустим, ему шестьдесят три, – сказал Оскар, – а ей, например, двадцать семь…
– Ох, давай не будем, – сказал Харви самым спокойным и дипломатичным тоном, на какой был способен. Его письменные показания растянулись на восемь страниц.
– В любом случае, она вроде бы приятная, – сказал Оскар, почувствовав легкую вину. – Я с ней немного пообщался на барбекю прошлым летом.
– Она всегда казалась мне какой-то жесткой, – встряла Джоэль, и Оскар распознал в этом личный эвфемизм Джоэль для слова «эскорт» и почасовой оплаты, что в общем-то было дикой идеей. Или нет?
– Энрико нет, – сказал Оскар, явно надеясь сменить тему разговора. Отсутствие Энрико было одним из немногих воспоминаний, которое не оспаривал ни один из нас. В тот момент он летел в самолете на юг.
Позже Рон рассказывал следователям, что Джонатан Алкайтис выглядел совершенно нормально: был доброжелательным, внимательно слушал, непринужденно общался с сотрудниками и работал на публику. Но Оскару запомнилось, как Алкайтис несколько минут сидел один в баре с опустошенным видом; Оскар говорил о «пустом выражении лица», но такое описание не совсем верно, скорее было похоже, что на Алкайтиса упала тень смерти, подумалось ему, словно тень смерти упала ему на лицо и отражалась в глазах. Некоторые из нас вспоминали, что Алкайтис рано ушел с вечеринки. «Мне кажется, они пробыли там не больше часа, – говорила Джоэль на первом допросе в ФБР. – Вечер выдался не самый веселый». Сама она тоже ушла довольно рано, как и Харви, сказав, что в офисе случился какой-то форс-мажор. Они поручились бы и за Оскара – в конце концов, шредеров было четыре штуки, – но Оскара нигде не могли найти.
Он стоял у двери, когда уходили Джонатан с Винсент. Оскар видел, как вздрогнула Винсент, когда муж обнял ее за талию, и это зрелище показалось ему настолько интимным, что он не хотел никому о нем рассказывать, даже когда из него во второй или третий раз выпытывали подробности того злосчастного вечера. И разумеется, он никому не сказал, что выскользнул из зала вслед за ними, отчасти из любопытства и отчасти потому, что невыносимо хотел сбежать. Когда он вышел из лифта в лобби, Алкайтис с женой стояли на тротуаре. У обочины их ждала черная машина. Алкайтис открыл дверь для жены. Она покачала головой. Оскар тайком наблюдал за ними и мог слышать, о чем они говорят. Она отказалась садиться в машину. Алкайтис сказал с невыразимой усталостью в голосе: «Хотя бы позвони мне, когда доберешься, пожалуйста», но Винсент только рассмеялась в ответ. Она отвернулась от него и зашагала на север под холодным ветром. Алкайтис проводил ее взглядом, потом сел в машину и уехал.
Оскар немного помедлил и пошел за Винсент.
4.
Вернувшись в офис, Харви перетащил шредер и файлы Ксавье из конференц-зала в кабинет Алкайтиса. Раз уж Алкайтису он больше не понадобится, он мог насладиться его кабинетом хотя бы последние пару часов перед концом. Харви нравился кабинет Алкайтиса. В нем была мебель из темного дерева и дорогие предметы интерьера, мягкий ковер и роскошные светильники. Комната сияла, как оазис, луч теплого света посреди хаоса, а к половине десятого Джоэль затащила наверх шредер и несколько коробок с папками и присоединилась к нему. Харви сел за стол, Джоэль уселась на диван, и вдвоем они продолжили уничтожать улики. В этом занятии даже было что-то приятное.
– Что ты сказала мужу? – спросил Харви, прервав молчание. Он уже обменялся со своей женой несколькими предельно лаконичными сообщениями.
– В смысле почему я осталась допоздна? Срочное задание на работе. – Джоэль плакала в тот день, но сейчас казалась отстраненной, почти как в полусне. Харви подумал: наверное, выпила что-нибудь от нервов.
– Звучит довольно абстрактно, – заметил он. Харви методично опускал документы в шредер, но сидел в такой позе, что Джоэль не могла видеть, как он прятал каждую третью или четвертую страницу. Он решил сохранить самые компрометирующие страницы, потому что его поразила мысль столь же ужасающая, сколь и абсолютно иррациональная: что, если он признается в преступлении, но ему никто не поверит? Что, если подумают, будто он спятил?
– Что ты имеешь в виду? – спросила Джоэль.
– Что это довольно расплывчатое оправдание.
– Но ведь именно так попадают в ловушку, когда придумывают оправдания, – возразила Джоэль. – Начинают нервничать и сочинять лишние подробности, и все понимают, что это вранье. – Сохраняла ли Джоэль документы, как и он? Харви не мог сказать наверняка. Иногда она останавливалась и рассматривала некоторые бумаги, но вроде бы опускала в шредер все подряд, если только не оставила отдельные важные файлы на 17-м.
– Муж все равно никогда меня особо не расспрашивает, – добавила Джоэль. Харви пришел к выводу, что муж Джоэль, скорее всего, ей изменяет, но решил промолчать. Он ловко перетасовывал бумаги, выхватывал одним взглядом самые изобличающие документы и незаметно опускал их вместо шредера в мешок для мусора за столом Алкайтиса.
– А вот моя жена захочет меня расспросить, – сказал он после паузы. – Когда я вернусь домой, она спросит: «Что за срочное дело, из-за которого ты остался в офисе после вечеринки?» – Он умолк и стал возиться со шредером, в котором застряла бумага. – Хочешь выпить?
– У Алкайтиса в офисе есть алкоголь?
– Есть, – ответил Харви, с трудом поднявшись со стула. У него заболели колени. На рабочем месте Алкайтиса было множество потайных шкафчиков и полок, поэтому Харви не сразу отыскал скотч. Харви налил бокал Джоэль, а себе взял кофейную кружку. Она была непрозрачной и тем самым давала ему преимущество. Джоэль не видела, что Харви налил себе совсем мало, поэтому он мог оставаться более или менее трезвым и спасать свидетельства их преступлений.
