Они действительно могли всего этого не увидеть. Корабль возвращался в Англию, успев побывать не в одном сражении, но сохранив при этом большую часть команды, как неожиданно подвергся ночному нападению – и даже не военного корабля, а пиратского. Видимо, разбойники решили позабавиться, а других судов поблизости не оказалось.
Лорд Вейланд с содроганием вспомнил, как возле него сверкнуло лезвие сабли, и как в одну секунду Николас оттолкнул его, заслонив собой. Когда, расправившись с врагом, Ник повернулся проверить состояние Гордона, лорд увидел, что рубашка лейтенанта разрезана (надевать китель ночью не было времени), а по ткани разливается кровавое пятно. Это не помешало Николасу отразить атаки еще нескольких человек.
Лишь один из них сражался дольше всех. Ник почему-то запомнил его лицо, оно показалось ему знакомым.
– Мальчишка… Что ты можешь… – прорычал бандит с длинной седой бородой, нападая на него с ножом.
Пока Николас силой удерживал его руку, пират вдруг сердито пробормотал:
– Хм, на кого-то ты похож.
– Может быть, на того, кто тебя убьет? – Ник все-таки увернулся от его удара.
Пират не собирался сдаваться, но Николасу удалось его победить, хотя молодой человек чувствовал, что силы его все-таки покидают.
Напоследок он взглянул в лицо мертвеца и снова подумал о том, что видит его не впервые.
Дальше Ник действовал в полусознательном состоянии. И лишь когда услышал вражеское: “Отступаем!”, позволил себе закрыть глаза и провалиться во тьму.
На два дня Николасу запретили любые физические нагрузки, а спасенный лорд постоянно проверял его состояние здоровья.
Гордон Вейланд не служил в команде и вообще не был военным. Капитан корабля, знавший его семью, всего лишь помогал ему перебраться из Франции в Англию. Лорд отличался большим любопытством, а поскольку капитан оказывался зачастую занят, стал общаться с командой, начиная со старших и младших офицеров. Так он и подружился с Николасом Фишером. Фамилия досталась Нику от Томаса еще в Мэйвене.
Двадцатисемилетнего Николаса лишь недавно повысили до лейтенанта, что для выходца из незнатных слоев общества считалось большой удачей. Море стало его постоянным спутником жизни с восемнадцати лет. Первый год он проработал юнгой на торговом судне, но понятие дисциплины там практически отсутствовало, приходилось терпеть глупые насмешки и даже издевательства, да и жалованья ему заплатили куда меньше обещанного, объяснив это трудностями с торговлей. Поэтому он решил попытать счастья в военном флоте, где и прошел путь от юнги к лейтенанту.
– Вейланд, Фишер! – прозвучал со стороны голос капитана.
Тот стоял на мостике.
Николас, хоть и с болью в боку, выпрямился и отдал честь.
– Рад, что вам лучше, лейтенант, – заметил капитан. – Однако, раз вы уже выходите на палубу, стоит привести себя в порядок.
Ник непроизвольно потер щетину, успевшую отрасти за два дня на щеках и подбородке, и запахнул китель.
– Так точно, сэр.
– Доктор вообще-то запретил ему вставать, – заступился Гордон. – Но ваш упрямый офицер не хочет его слушать.
– Упрямство в здравой степени – это даже хорошо, – произнес капитан с улыбкой и удалился.
Снова повернувшись к морю, Николас все же почувствовал слабость. Это было для него не первое ранение, но пират задел его сильнее, чем когда-либо.
Еще день, и они вернутся в Лондон. Николас, к собственному удивлению, очень хотел на сушу. Будто выискивая на горизонте город, он внимательно вглядывался вдаль.
Лорд Вейланд вдохнул свежий воздух и неожиданно произнес:
– Так хорошо, что хочется писать стихи!
Глава 17
Лондон, год спустя
– Как же красиво написано!..
Катрина перечитала стихотворение снова, а потом, мысленно повторяя его слова, посмотрела в окно. Погода не соответствовала тому легкому, романтическому настроению, которое появилось после чтения – шел сильный дождь. Предстоящему путешествию ненастье тоже не способствовало. За Катриной вот-вот должны были приехать Мадлен и Эндрю, чтобы затем отвезти ее к себе домой. Может, им стоит остаться переночевать в такую непогоду?
В ожидании гостей Катрина перечитывала любимый сборник стихотворений. Она открыла первую страницу, на которой был изображен черно-белый портрет автора.
Мужчина, писавший прекрасные стихи, и сам представлял собой образец невероятной красоты. Его безупречное лицо будто мастерски вылепил скульптор: прямой нос, волевой подбородок, точеные скулы, четко очерченные губы, глаза, пронзительный взгляд которых казался живым, а вовсе не нарисованным, завершали образ густые светлые волосы.
Надпись под портретом гласила: “Лорд Гордон Вейланд”.
Катрина мечтательно вздохнула – ей казалось, что этот лорд слишком хорош, чтобы быть настоящим. Впрочем, она знала, что таковой действительно существует, хотя никогда не видела его. Зато только его стихи отвлекали Кэт от грустной реальности, в которой она жила.
Став леди Уоррен, Катрина переехала в поместье Сэйдлин. Вопреки надеждам близких, девушка не полюбила супруга – по крайней мере, той любовью, о какой мечтала. Теодор, к слову, тоже явно не испытывал к жене особой страсти. Они приходились друг другу лишь хорошими друзьями, периодически исполняющими супружеский долг.
Но спустя два года произошла трагедия – Теодор погиб, глупой и ужасной смертью. Молодой человек возвращался домой из соседнего городка, куда ездил по делам, подвергся нападению разбойников, его зарезали, а тело сбросили в овраг. Катрина стала вдовой, не успев даже толком понять, каково быть женой.
Еще два года она прожила в поместье. К счастью, ее родной замок находился по соседству, и она могла приезжать туда. Правда, вскоре и в этом доме ей стали не рады. Началось всё с лорда Уоррена, отца Теодора. Он высказал Катрине, что ее главным предназначением в браке было всего лишь родить наследника. Собственно, именно по этой причине Лайонел Уоррен согласился женить сына на невесте без приданого. Но за всё время жизни с мужем девушка так и не забеременела, а потому перестала радовать свекра. Когда Теодор погиб, Катрину даже перестали навещать, долгое время она жила в огромном поместье одна, пока девушке не указали, что на ее содержание тратится слишком много денег, хотя Кэт никогда не требовала роскошных условий. Ей предложили переехать из поместья в дом поменьше, неподалеку от Лондона.
В Мэйвен она не хотела возвращаться, ведь отец, узнав, что дочь не выполнила возложенных на нее обязанностей, был очень сердит. Лорд Уоррен не стал больше вкладывать деньги в ненужный ему по сути замок, и с горя граф Эддингтон снова окунулся с головой в азартные игры, а дома все чаще опустошал фамильный винный погреб и пребывал в раздраженном состоянии. Даже Маркус уехал из Мэйвена, предпочтя жить отдельно от отца. Брат рассказывал, что тот совершенно погряз в долгах и лишь каким-то чудом еще удерживает замок в своих руках. Маркус сам пытался наладить дела, но общая ситуация складывалась довольно бедственно.
