Изучая такие вселенные, физики Хайме Гаррига и Алекс Виленкин37 установили основополагающее их свойство. Если бы вы могли посмотреть серию фильмов о космологическом развертывании в каждой из них, эти фильмы не могли бы оказаться все разными. Поскольку каждая из областей имеет конечный размер и содержит большое, но конечное количество энергии, существует лишь конечное число различных историй, которые могут в них разыгрываться. Интуитивно может показаться иначе. Может показаться, что вариантов будет бесконечно много, потому что любую заданную историю можно модифицировать, подтолкнув эту частицу туда или ту — сюда. Но вот в чем дело: если ваши подталкивания окажутся слишком слабы, они не преодолеют порог чувствительности квантовой неопределенности и будут, соответственно, бесполезны; если они окажутся слишком сильными, то задействованные частицы не останутся в пределах области или их энергия превысит доступный максимум. При таких ограничениях и снизу, и сверху существует лишь конечное число вариаций и, соответственно, возможно лишь конечное число различных фильмов.
Понятно, что при наличии бесконечного числа областей и конечного числа фильмов на все области разных фильмов попросту не хватит. Фильмы гарантированно будут повторяться; мало того, они гарантированно повторятся бесконечное число раз. При этом каждый фильм гарантированно будет использован. Квантовые вариации, в результате которых истории получаются разными, случайны и потому представляют все возможные конфигурации. Ни одна история не остается невостребованной. Таким образом, бесконечное число вселенных реализует все возможные истории, и каждая такая история реализуется бесконечно часто.
Из этого следует занятный вывод: реальность, которую воспринимаем мы с вами и все остальные, происходит где-то вовне — в других вселенных — снова и снова. Измените эту реальность любым способом, не запрещенным прямо законами физики (невозможно, к примеру, нарушить законы сохранения энергии или электрического заряда), — и такой вариант тоже найдется где-то там, в бесконечном количестве повторений. Дух захватывает, когда думаешь о царствах, где разыгрываются альтернативные реальности: Ли Харви Освальд промахивается, Клаус фон Штауффенберг добивается успеха, а Джеймс Эрл Рэй — нет. Любители квантовых фокусов увидят здесь сходство с так называемой многомировой интерпретацией квантовой физики, согласно которой каждый возможный исход, разрешенный квантовыми законами, имеет место в своей собственной отдельной вселенной. Физики больше полувека спорят, имеет ли такой подход к квантовой механике смысл с точки зрения математики, и, если имеет, реальны ли эти другие вселенные, или это просто полезная математическая выдумка. Существенная разница с космологической теорией, о которой мы говорим, состоит в том, что здесь другие миры — другие области пространства — не являются предметом интерпретации. Если пространство бесконечно, другие области реально существуют где-то там.
Из всего, что мы рассмотрели в этой и предшествующей главах, разумно сделать вывод, что здесь, в нашей области пространства, в нашей Вселенной наши дни сочтены, и дни мыслящих существ в самом широком смысле тоже. Это может быть долгое время, но где-то на пути к вершине Эмпайр-стейтбилдинг или, может быть, за его вершиной жизнь и разум, скорее всего, придут к своему концу. На этом фоне Гаррига и Виленкин предлагают забавный оптимистичный вариант. Они отмечают, что, поскольку каждая история разыгрывается в бесконечном числе вселенных, в некоторых из них обязательно будут происходить редкие, но приятные падения энтропии, которые сохранят некоторые звезды и планеты нетронутыми или создадут новые ландшафты, содержащие источники высококачественной энергии, — в общем, произойдут какие-то из широкого ряда маловероятных событий, которые позволят жизни и разуму просуществовать намного дольше, чем можно ожидать без подобных событий. В самом деле, как утверждают Гаррига и Виленкин, если взять любой конечный интервал времени, то, независимо от его продолжительности, среди бесконечного числа вселенных найдутся такие, в которых маловероятные процессы пойдут против энтропийного потока, чтобы сохранить жизнь на протяжении по крайней мере этого интервала. Так что в некоторых из бесконечного числа вселенных жизнь и разум будут существовать произвольно долго.
Трудно сказать, как обитатели таких областей смогут объяснить свою удачу и тот факт, что им удалось уцелеть. Трудно даже сказать, будут ли они знать о своей удаче. Может быть, они разработают те же представления о физике, что и мы, и признают, что случайные флуктуации могут дать редкие благоприятные исходы. Но это самое знание в то же время ясно даст понять: то, что они испытывают, чрезвычайно маловероятно, хотя и возможно. Исходя из этого понимания они, в принципе, могут пойти дальше и сделать вывод, что их представления о физике нуждаются в коренной переработке. Только представьте. Хотя вероятностные законы квантовой физики допускают для меня возможность пройти сквозь кирпичную стену, если бы я действительно сделал это, да еще делал это постоянно, мы, пожалуй, захотели бы пересмотреть наши представления о квантовой физике. Не потому, что я нарушил бы при этом квантовые законы. Я бы ничего не нарушил. Дело просто в том, что, если очень маловероятные, как считается, события происходят, причем происходят часто, мы имеем все основания искать лучшие объяснения, согласно которым эти события не будут настолько маловероятными. Конечно, возможно также, что обитатели таких счастливых миров не станут особо заморачиваться с объяснениями, а будут просто плыть по течению и с радостью жить до бесконечности.
Поскольку шансы на то, что мы обитаем именно в такой области или что мы находимся по отношению к такой области достаточно близко, чтобы при необходимости туда бежать, близки к нулю, — когда-нибудь, когда наш собственный конец будет уже виден, мы, возможно, соберем все, что узнали, открыли и создали и упакуем в капсулу, которую запустим куда-нибудь в надежде, что она когда-нибудь достигнет одного из более удачливых миров. Если нашему роду не суждено длиться до бесконечности, возможно, мы сумеем передать суть наших достижений тем, кому повезло больше. Возможно, нам удастся оставить свой след в вечности, хотя бы косвенно. Гаррига и Виленкин изучают один из вариантов этого сценария и, с учетом достижений философа Дэвида Дойча, делают вывод, что этот план безнадежен. Среди бесконечного числа вселенных и громадности временных промежутков случайные квантовые флуктуации произведут намного больше фальшивых капсул, чем наши потомки смогут изготовить настоящих; это гарантирует, что любой реальный отпечаток нашей цивилизации — того, кто мы есть и чего мы достигли, — затеряется в квантовом шуме.
Жизнь и разум здесь, в нашей Вселенной — в том, что мы долгое время считали единственной Вселенной, — скорее всего, подойдет к концу. Возможно, утешительно знать, что где-то на огромных просторах бесконечного пространства далеко за пределами нашего мира жизнь и разум могут уцелеть и даже существовать бесконечно. Тем не менее несмотря на то, что мы можем осмысливать вечность и стремиться к вечности, прикоснуться к вечности мы, судя по всему, не в состоянии.
11
Благородство бытия
Сознание, вещество и смысл
Гид в Национальном парке Пиланесберг — колоритный тип с закинутой за спину винтовкой — старался лишний раз убедиться в том, что те, кто пойдет с ним пешком, отреагируют правильно, если слон, бегемот или лев вдруг окажутся слишком близко к маршруту группы, чтобы чувствовать себя комфортно. «Вы. стойте, спокойно, — произнес он, подчеркивая каждое слово и медленно проходя перед группой. — Убегать от льва? Вам придется провести остаток жизни, пытаясь выиграть эту гонку». Он мягко рассмеялся, слушая, как мы все наперебой бормочем «да», «конечно», «точно». В этот момент я опустил глаза на рукав своей свободной рубашки. Я не думал тогда о точном биологическом определении того существа, что вцепилось мне в край рукава. Для меня это был тарантул. И он пробирался по рукаву вверх. Я запаниковал. Моя рука дернулась, сшибая стаканы со столика. Я вскочил со стула, и тарелки, уцелевшие после моих первых движений, полетели тоже. В общей суете тарантул — или кто там на самом деле был — отцепился от рубашки. К тому моменту, когда я смог взять себя в руки, это крохотное существо размером с мелкую монетку было уже на земле и медленно уползало прочь. «Ах, — сказал гид улыбаясь, когда все успокоилось, — Вселенная высказалась за нашего друга-физика. Вы поедете в джипе». И я поехал.
