— Есть у вас терпение поголодать неизвестно сколько еще времени? — спрашивал Эмилио своих собеседников.
— Нет! Нет! — единодушно отозвались матросы.
— И вы полагаете, что остальные ваши товарищи не пойдут против вас?
— Мы уверены в этом.
— В таком случае нечего больше и церемониться: идем сейчас же к капитану и потребуем, чтобы он или дал нам провизии, или выдал этого малого либо его сестрицу на ужин.
— Лучше бы уж сестрицу, — плотоядно облизываясь и со страшной улыбкой сказал один из матросов, — ее мясо будет понежнее.
— А если капитан откажет нам? — спросил один из матросов.
— Заставим силой, — ответил Эмилио.
— Ты забываешь, Эмилио, что все оружие у капитана, а не у нас, — заметил еще кто-то.
— Ну так что ж! — ничуть не задумываясь, возразил юнга, очевидно уже заранее во всех подробностях обдумавший свой адский замысел. — Нас ведь двенадцать человек, и мы вооружимся ножами и топорами. Перед такой силой капитан так струсит, что позабудет о своих ружьях и сдастся нам.
— Ну, это еще сомнительно, — вмешался новый голос. — Он, кажется, не из трусливых. Ну ладно, попытаемся. А кого изберем старшим?
— Лоцмана Эрмосу, — последовал дружный ответ.
— А согласится ли он? — проговорил Эмилио. — Хотя по своей храбрости и настойчивости он как раз сгодился бы на это, — прибавил юнга, который, несмотря на свою молодость, сделался в этот роковой вечер авторитетом для части своих спутников.
— Уговорим, — начал было один, но троекратное покашливание Джона заставило его умолкнуть.
Притихли и остальные, сделав вид, что возятся с удочками.
Ретон, почуявший что-то неладное, тихими шагами приближался к корме, надеясь услыхать хоть словечко из того, о чем так оживленно переговаривались усердные рыболовы. Но, к крайней его досаде, ему ничего не удалось услышать.
— Ну что, поймали что-нибудь? — осведомился он, подойдя вплотную к заговорщикам.
—Ровнехонько ничего, боцман, — ответил один из матросов. — Нет настоящей приманки, а на кусок сухой кожи рыба не полезет.
— Да, плохо дело, боцман! — подхватил другой. — Если капитан не накормит нас, мы все скоро передохнем с голоду.
—А чем же прикажешь вас накормить, когда на борту не осталось ни одной горошинки съедобной? — спросил старик.
— Зато здесь есть лишние люди, — со злым смехом проговорил американец, очевидно уже успевший примириться с мыслью о людоедстве, сначала так претившей ему. — Одним человеком меньше на этом проклятом плоту — ему же легче будет.
— Джон, да ты обезумел, что ли, если у тебя поворачивается язык говорить такие слова! — вскричал пораженный ужасом Ретон.
— Нет, я в полном рассудке, — нахально возразил американец. — Неужели ты, старая морская крыса, сам не понимаешь, что так мучиться, как мы в эти дни, больше нельзя, и нужно же было нам придумать для своего спасения…
— Ну, и что же, придумали?
— Придумали, боцман, не спросясь даже тебя.
— Гм… А что именно?
— А вот утром заявим капитану.
— Смотрите, ребята, не наделайте себе худшей беды! Потерпите еще денек, авось, Господь…
— Слыхали мы эту песню, и она давно уж надоела нам! — перебил старика Эмилио. — Хуже того, что мы теперь испытываем, не может и быть.
— А, и ты, паршивый мальчишка, подаешь голос? — презрительно проговорил старик. — Впрочем, где что затевается дурное, там, разумеется, дело не обойдется без такого негодяя, как ты.
— Напрасно вы и теперь еще ругаетесь, боцман! — прошипел юнга. — Сейчас все мы тут равны.. Моя шкура нисколько не дешевле вашей.
Взбешенный старик размахнулся было, чтобы влепить дерзкому мальчишке хорошую затрещину, но тот, бывший уже настороже, ловко увернулся и с насмешливым хохотом скрылся за бочками. Потеряв равновесие, старик чуть было не угодил в воду.
— Ах, чтоб тебя разорвало, подлеца! — взревел он, с трудом устояв на ногах и намереваясь броситься за юнгой.
— Оставьте его, боцман! — вступились матросы. — Ну что вы все дразните этого малого? Не его вина, что он родился с острым языком.
— Ну ладно, плевать мне на него! — с деланным добродушием проговорил старик. — Скажите же, ребята, что вы в самом деле задумали?
— Зачем же мы скажем тебе? Ведь не ты над нами старший, а капитан, — возразил американец. — Завтра все и узнаешь.
Поняв, что дальнейшие расспросы могут только еще больше озлобить этих и без того уже воинственно настроенных голодных людей, старик махнул рукой и отступился от них.
Капитана в это время на палубе не было, и боцман решил, что не следует его пока беспокоить «Может быть, — думалось ему, — Джон и другие только путали своими страшными намеками, и команда просто решила убедить капитана переменить курс плавания, в надежде выбраться на путь кораблей, совершавших рейсы к северным берегам Австралии».
Успокоившись на этой мысли, старик сменил сидевшего за рулем помощника. Хотя у руля и нечего было делать, но к нему продолжали садиться по привычке или по заведенному порядку. Из-за полного затишья плот стоял неподвижно среди морской глади, в ночное время казавшейся огненной от кишевших в ней мириад светящихся моллюсков. Опущенный парус болтался как тряпка.
Ночь прошла, не принеся с собой ничего особенного. Но если бы старый боцман не был так погружен в свои невеселые размышления, он заметил бы, что то один, то другой из заговорщиков потихоньку прокрадывались к спавшим в разных местах палубы товарищам, будили их и шептали что-то таинственное,
Старик тщетно надеялся, что вот-вот потянет свежий ветерок, парус наполнится и плот понесется к спасительному берегу. Наступил рассвет, а воздух был так же неподвижен, как все эти последние ужасные дни.
В шесть часов вышел на палубу капитан, и его тотчас же обступила вся команда во главе с Эрмосой, человеком гигантского роста и необычайной силы, в жилах которого, судя по темному цвету его кожи, текло больше индейской, нежели европейской крови, хотя он и носил испанское имя.
С виду матросы были не вооружены, но под одеждой у них были спрятаны ножи, так называемые навахи, распространенные среди моряков Тихого и Атлантического океанов.
— Вы что, ребята? — спросил капитан, пораженный сосредоточенным, а у некоторых и угрожающим выражением лиц молчаливо надвинувшейся на него толпы.
Предчувствуя беду, Ретон поспешил разбудить дона Педро и приготовить оружие.
— Мы собрались требовать, чтобы вы наконец накормили нас, капитан, — с решительным видом заявил Эрмоса. — Вот уж четвертый день, как наши желудки пустуют, и у нас нет больше сил терпеть.
— Если вам удалось ночью наловить рыбы, давайте, я разделю ее между вами поровну, — сказал капитан.
