– Как умирают неврийцы, мы сегодня вечером и так посмотрим, – сказал старик, поднимаясь с места и выбирая крошки из бороды, – А ты, мальчик, запомни – стратег приносит клятву в святилище, а святилища волкам не отдают. Совсем юный, а уже править задумал.
Вслед за стариком начали расходиться и остальные. Видимо, услышанного было достаточно, чтобы определиться со ставками.
Один Килон остался сидеть с новым другом. Хотя возможно, юному гераклейцу было просто лень подниматься из-за нагретого солнцем стола.
– Странно, почему с нами едят только такие, как мы, – заметил Лик, – Или богатые не интересуются ночными представлениями?
– Богатые только ими и интересуются.
– И им что, не интересно, кто победит?
– Очень интересно, – ответил Килон, – На трагедии столько не заработаешь. Потому и подсылают к нам тех, кто обычно у них обедает..
– Если бы они вместо посыльных угостили обедом меня, я бы рассказал больше.
– А если будешь есть с равными – больше вероятность, что сболтнёшь лишнее.
36
Лику снилось, что он снова в Новой Столице. Он шагал по всегда пустующей галерее, что справа от дворца. Галерею, как и всё здесь, построили по гераклейскому образцу и пока не придумали, для чего приспособить.
Что я здесь делаю? – размышлял Лик, – Вечером служба, Луна как раз полная. А я здесь, на юге.
Надо бежать, бежать на Песчаные Мысы. И если он будет бежать стремглав, то сможет успеть.
Но ноги увязли. Песок засыпал галерею, и ноги проваливались. Надо выкопаться, надо уйти… Вдруг из-за поворота покажется рыжая бородка Палака и царь сурово спросит – что это за воин такой, что покинул свой пост и бродит по дворцу?.. Но ноги словно прилипли. Лик нагнулся, заметил, что у него уже лапы, начал разгребать песок – и проснулся в уже знакомом подвале.
Это Маэс тянул его за ноги.
За дверью – вечерний полумрак. Лик поднялся, протёр глаза и вспомнил, что собирался вздремнуть перед ночным представлением.
А ещё – что на службу ему больше не надо.
– Идём, – произнёс он – больше для уверенности, что проснулся, – Пора? Пора, я понимаю…
Дом уже засыпал. Двор кутался в полумрак, как в одеяло. Главный проспект опустел, и город казался затаившимся зверем.
– Нам надо продержаться неделю, – вдруг сказал Маэс.
Лик вспомнил стражника, старого Оронта, других людей с площади. Эти сомневались, что Маэс продержится до второго раунда. А тут неделя…
– Через три недели закрывается первый сезон навигации, – продолжал Маэс, – Понтийцы не рискнуть перебрасывать большой десант через негостеприимное море. Если скифы не полезут на нас раньше, понтийцы сюда не войдут.
– А если войдут скифы?
– Скифы не смогут взять город. Как не смогли двести лет назад.
– Двести лет назад и нас с тобой не было.
– Очень остроумно. У Ихневмона рассуждать научился?
– Если город возьмут, я не смогу отомстить, – напомнил Лик.
– А, это… Всё лошадь забыть не можешь.
– Скиф не забывает коня, – ответил Лик, – даже если этот скиф – оборотень.
Они уже подошли к театру. Там было удивительно людно для позднего часа. То тут, то там – бородатые тёмные силуэты, почти неразличимые в свете умирающей Луны. Парадный вход чернел, как распахнутая львиная пасть.
– Ладно, я пошёл, – произнёс Маэс и зашагал вдоль театра.
Лик подался следом, но приятель показал ладонь. Старинный знак, он означает – “за мной не ходить”. Получается, этот жест уцелел и среди меотийских скифов…
Лик постоял, поразмыслил и вошёл через главные ворота. Ему уже не очень хотелось смотреть это представление. Но придётся.
Маэс сказал, что потом они будут славить Луну. Хоть и изгнанный, невриец очень хотел посетить церемонию.
Огромные чадящие факелы отбрасывали на театр кроваво-багровое зарево. Лик повертел головой и вкарабкатлся на привычное место.
Ряды заполнялись. Людей меньше, чем на трагедии, но всё равно достаточно. Они сидели группками и в пляшущих отблесках факелов казались чёрными, словно кучи угля.
В секторе, где они сидели раньше, народ всё прибывал и прибывал. Неврийцев стало ещё больше больше, – Лик различал их по запаху.
На противоположенной стороне – целые ряды заполнены фигураками в колпаках. Кажется, что оружия у них нет. Но если дойдёт до драки, палки и камни, конечно, появятся.
Сагилл восседал на всё том же месте, прямо под факелом. Только теперь Лик по-настоящему разглядел, какой факел огромный и толстой, с человеческой руку.
Энарей сидел один. Ни Ифито, ни сарматки-амазонки не было видно.
– Можно к тебе?
– Присаживайся, – Сагилл улыбнулся.
Лик сел и почувствовал, что сидя спрашивать легче.
– Что нам будут показывать? – спросил он. – Это какая-то особенная трагедия?
– Будет скифская забава, – произнёс Сагилл, – Одна из тех скифских забав, про которые мы, скифы даже не слышали.
– А где… Ифито? Она не пришла смотреть?
– Ифито здесь.
– Я её не вижу.
– Потому что она участвует.
Энарей замолк – и в ту же секунду гулкие удары барабана послышались на арене, заполняя каменную чашу театра.
Лик посмотрел вниз и увидел неврийку.
Да, он знал её совсем другой.
Ифито была обнажена по пояс. Пастушеская юбка из козьих шкур падала до пят, а на шее, в ложбинке небольшой груди, прыгало костяное ожерелье.
Неврийка задрала голову к небу, так, что рыжие кудри заметились по плечами и с новой силой обрушилась на барабан.
Рокот ускорялся, он уже не пульсировал. а трещал. Потом вдруг сорвался в тишину.
Удар! Удар! Ещё удар!
Маэс вышел на сцену. Он был в такой же пастушеской повязке, а по натёртому маслом телу бегали блики. В неверном свете факелов его мускулатура казалась особенно выразительной.
Он приветливо поднял руку, и под Ликом разверзся целый океан криков. Вся скифская сторона орала, подскакивала, вопила и выла, словно весенний гон начался у этих волков раньше срока.
Лик не заметил, как сам вскочил на каменной сидение и зашёлся в вопле.
– Чтобы лучше кричалось, – напомнил Сагилл, когда Лик иссяк. – надо сделать ставку. Особенно хорошо кричат те, кому нечего будет есть, если они проиграют.
– Да, – Лик опустился и вытер краем накидки взмокший лоб, – я понимаю.
Снова ударил барабан. Ударов за ударом, удар за ударом. Крещендо всё быстрее и громче… и звук снова затих.
