Теперь смотрели все. Но не на Маэса – на хозяина. И ждали его слов.
– Маэс! Ты – человек смелый, – произнёс Евдокс, – Очень смелый. Но помни – ты живёшь в чужом городе. Пусть тебя здесь и приняли – Херсонес всё равно чужой город. Даже нам, гераклейцам, непросто заниматься политикой. А ты – изгнанник, чужеземец, скиф. Говорю тебе, как сказал бы своему сыну – Маэс, будь осторожен. Не пытайся командовать гераклейцами, и, тем более, им советовать. Пока ты всех смешишь, тебе прощают. Но если начнётся война – тебе будет лучше помогать в порту, чем стоять на стене и тем более выступать на площади. Горек хлеб изгнанника. Я знаю, я ел. Но представь, что тебя изгоняют из осаждённого города, прямо в лапы врагу? Ты, как и все мы, уверен, что “суд черепков не для таких был выдуман” – а ведь битых горшков в городе много, а завистников ещё больше. Ты сейчас пьёшь вино, – а тебя заставят пить отвар цикуты.
Маэс задрожал. Его голубые глаза словно буравили патрона. Казалось, что он знает ответ, этот ответ его распирает. А ещё он знает, что произнести его нельзя.
Но Маэс не успел ничего сказать. Медная чаша с задорным звоном покатилась по столу, оставляя багровый след. Лик вскочил на скамью и прежде, чем рабы успели его опередить, схватил нож, которым резали запечёную курицу.
Он стоял, с ножом в трясущейся руке, и бешеным взглядом обводил собравшихся.
Все мигом замолкли. Понтиец даже отодвинулся от стола и начал поглаживать голый подбородок.
– Маэс! – крикнул Лик. – Брат Маэс! Слышишь ли ты меня?
– Слышу, – как можно тише ответил Маэс, – Лик, прекра…
Нож сверкнул в полуденном воздухе – и на стол закапала алая кровь. Лик отшвырнул нож, схватил чашу и сунул окровавленную руку в вино.
– Брат Маэс! – закричал он. – Ты один не останешься! Знай, брат – я выпью яд вместе с тобой!
И опрокинул смешанное с кровью вино себе в рот.
25
На несколько мгновений над столом повисло молчание. А потом Евдокс прыснул и расхохотался.
За ним, словно получив разрешение, захихикал Ихневмон. За Ихневмоном – Килон. А вслед за Килоном уже все остальные. Понтиец рассмеялся последним.
– Надо же, – произнёс, с трудом преодолевая хохот, Евдокс, – Степные страсти! Я слышал, что среди других народов не бывает такой дружбы, как у скифов. Даже наши философы советуют детям подражать в дружбе не гераклейцам, не фиванцам, а Арсакому, Лонхату и Макенту, Слышал об этом, много слышал. Но не ожидал увидеть своими глазами, особенно у меня за столом. Что за страсти…
– Хватит! – крикнул Лик.
– Что такое? Ой, боги, как давно я так не смеялся, – Евдокс перевёл дух, – Если я нарушил какой-то скифский обычай – прости. Здесь, в больших городах, люди вечно нарушают чьи-то обычаи. Но было красиво. Красиво! Похоже на сцену из какой-то трагедии.
– Нет, обычаи тут не причём, – настаивал Лик.
– Почему же ты разозлился?
– Вы смеётесь. Но я ничего смешного не сделал!
– Прости, прости. Мы просто не ожидали такой страсти. Нам, гераклейцам, тяжело овладеть искусствами скифов. Это так же тяжело, как вам, скифам, города строить.
Лик принялся объяснять, задыхаясь от возбуждения:
– Искусства тут не причём. Мы, скифы, народ безыскусный. Нет у нас философов, и первые города появились на памяти моего деда. Когда надо построить городскую стену, мы и правда, зовём гераклейских мастеров. Наш народ знает только одно искусство. Но это искусство – самое важное из всех! И в нём скифу нет равных, будь он тавром, будином или неврийцем.
– Что же это за искусство такое? – поинтересовался Евдокс, вытирая глаза.
– Вы – мудрый муж, вы и так его знаете.
– Но я тут не один. Скажи всем.
– А такое у нас искусство, – заявил Лик, как умел, торжественно, – что ни одному врагу, что на нас нападает, не удаётся спастись. Мы настигнем его войско в самый удобный для нас момент и уничтожим до последнего человека, во славу могучей Луны! А враг нас настичь не сумеет пока мы ему сами не разрешим. Вот почему скифов со времён Великого Похода называют непобедимыми. Ни царь царей, ни гордый Зопорион не смог поработить гордых скифов. Не выйдет это и у царей Меотии и Понта. Пусть ищут нас в степях! Они найдёт там лишь смерть!
– Ты же собирался мстить, – напомнил Маэс, – Скифы без нас воевать будут.
– Месть – дело моё. Я буду мстить царю Палаку, а не народу. А народ скифов победит, как всегда это делал, – Лик сел и потянулся за виноградом, – Вот что я хотел сказать. Я закончил.
– Ты способный оратор, – заметил Евдокс, – хоть и не учился.
– Даже если это и так, – ответил Лик, – я предпочёл бы быть хорошим стратегом. У меня есть враги. Cлов они не боятся.
– Такой юный, и уже врагов себе разыскал, – констатировал Евдокс, – Лик, ты – настоящий скиф!
Все вернулись к еде. Было ясно, что на сегодня шуток достаточно.
Глава 9. Разглашение тайн додекаэдра
26
– Я хотел, – произнёс Евдокс, отставляя чашу, – кое-что показать тебе, Маэс. Я знаю, в этом ты в этом предмете разбираешься. Хочу обсудить, стоит ли вкладываться в покупку.
Маэс поднялся и на негнущихся ногах пошёл за хозяином дома. Было заметно, что идти невриец не хочет – но приходится.
Они скрылись за занавесками.
Тем времени обед подходил к концу. Пока никто не вставал из-за стола, но некоторые уже не ели. Разговоры становились всё громче.
На другой стороне стола понтиец что-то рассказывал Заморский гость усердно делал вид, что даже не заметил Маэса.
Что-то ещё изменилось. Никто ещё не знал, но все почувствовали. Килон поморщился, Ихневмон завертелся, и даже разговоры зазвучали в другой тональности.
И только Лик понял, что изменилось.
Изменился запах. Запахло ирисами.
Волчий разум подсказал Лику, с какой стороны он идёт. Ликантроп повернул голову, и увидел девушку, что стояла возле колонн.
Смуглая, с длинными, сверкающими чёрными волосами, в лёгком синем пеплосе и бирюзовой туники. Хитон был длинный, до пят, но руки цвета песка оставались обнажёнными, и на запястьях звенели серебряные цепочки.
Она была примерно одного возраста с Ликом. Но она явно повидала что-то больше, чем северная граница. Идеально очерченные чёрной тушью брови были выразительны, как на картине, и ещё больше подчёркивали изысканную красоту её лица.
Опасная, – подумал Лик, – Очень опасная.
И ему тут же захотелось наброситься на эту опасную добычу.
Но девушка тоже умела охотиться. Её проницательные карие глаза быстро скользнули по собравшимся и остановились на Лике.
– Привет, – сказала она, – А где твой приятель?
