Кель посмотрела на него сквозь тёмные очки. Она не произнесла ни слова.
– Её зовут Диана, – сказал Барсучонок, – А у меня сейчас в жизни много что меняется.
– Везёт тебе.
– Я пока не знаю, насколько везёт.
– Вы где познакомились?
– Мы теперь учимся вместе, – Барсучонок покосился на Диану, но она не реагировала, – Точнее, учились. А теперь мы вместе скрываемся.
– Это бесполезно.
– Что?.. Почему?
– Сегодня вечером всё поменяется.
Алукард подтянул к себе второй стул и уселся посередине комнатки.
– Адамковскому конец, – заявил он, – Самди вернулся.
Барсучонок удивился.
– А школу тоже он захватил? – спросил он.
– Не путай. Школу захватил поэт Гугука. А вернулся – Самди. Самди – это совсем другое дело.
– Понятно, что другое.
– Ты хоть знаешь, чем они отличаются?
– Мы с тобой вместе то видео смотрели.
– Да, конечно. Но ты же главного не знаешь.
Виктор ещё раз посмотрел на Диану. Девушка как ни в чём ни бывало рылась в коробке с кассетами.
Конечно, чего-то лучше не знать.
Но с Дианой ему всё равно было здорово.
А Алукард всё говорил и говорил.
– …Мне отец уже всё рассказал, – продолжал он, – Адамковскому конец, либо сегодня ночью, либо наутро. Губернатор ничего не сможет сделать. Пока он осаждал школу, люди Самди подтянули бойцов к центру.
– Это очень странно, – произнёс Барсучонок, – Я не думаю, что губернатор разрешит, чтобы его свергали. У него же милиция, спецназ…
– Это он так думает, – Алукард ехидно улыбнулся, – Батя, конечно, не стал все карты открывать. Просто сказал, чтобы сегодня сидел дома. Буду я дома сидеть, ага. Тут такое намечается. Историю менять будем.
– Меняйте, но без меня.
– Тебе что, Самди не нравится? Он прикольный. Прикольней Адамковского.
– Я думаю, Самди хочет нам добра, – заметил Барсучонок, – Он хочет, чтобы люди стали крепкими, как надгробья, и благообразными, как фотография на этом надгробье. А когда человек хочет сделать каждого без разбора добрым и мудрым, терпимым и благородным, – то рано или поздно он решит всех убить.
– А что по-твоему нужно правильному человеку делать? – спросил Алукард. – Когда вокруг творится вот такое?
– Я думаю, что человек – это зверь, – как мог, уверенно сказал Барсучонок.
– Ну, это не ново. Я тоже так думаю.
– …А зверь должен жить в лесу, – продолжал Барсучонок, – Но мы, – он обвёл рукой железные полки с дисками, – живём в зоопарке. И сколько бы мы не меняли директора зоопарка, как в клетке были, так мы в клетке и остаёмся. И нам плохо, потому что зверь не создан для зоопарка. Зверь создан для леса. Нам, всем, разным животным, которым здесь не место, надо просто собраться и уйти в лес, жить отдельно от всех этих губернаторов. Музыку выпускать свою, норы копать, книги читать интересные, запасы на зиму делать. А губернатор зоопарка пусть и дальше клетками командует.
– Да уж, ну ты и лесное животное. А не боишься, что тебя в лесу найдут?
– Лес большой, а я маленький.
– Ну, живи как хочешь, – Алукард от нетерпения постукивал пальцами по краю стула, – Можешь бежать в свой лес, если приспичило. А я останусь в исторических событиях. Всё уже начинается. «В городе какое-то побоище. Слухи темны и страшны.»
– Летова цитируешь? – спросил Барсучонок.
– Нет. Леонида Андреева, – отозвался Дин из-за коробки.
Алукард оглянулся. Он, похоже, не помнил, кто это такой.
– Я это у Летова слышал, – произнёс Тришин, – Давно, когда ещё Летовым интересовался.
– Это я тебя заинтересовал! – вставил Барсучонок.
– Это было сначала у Леонида Андреева, – назидательно произнёс Дин, – В «Красном смехе». Потом у Леонида Андреева родился сын Даниил, значимый для вашей гимназии. А ещё позже Леонида Андреева процитировал Летов. Альбом «Народоведенье», 1989 год. Брать что-нибудь будешь?
– А что ты про это думаешь? – спросил Алукард.
– Я думаю, что самая лучшая агитация – это агитация революционной музыкой, – ответил Дин, не поднимая голову от коробки, – Купишь песен протеста? У меня их штук двадцать разных кассет. Есть «Красные Звёзды», просто песни советского времени… «И вновь продолжается бой…»
– Отец рассказывал, что зачистка идёт, – продолжал Алукард, не трогаясь с места, – Вот, одноглазого Флинта недавно убили. А крупный авторитет был, даже риэлторством занимался. Поехал решать вопрос и пропал без вести. Теперь можно сказать про него правду, Слушайте! На самом деле никаким одноглазым он не был. Он повязку просто так носил. Чтобы боялись. Ну, и чтобы прозвище подходило.
Барсучонок подумал, что, наверное, тело именно этого горе-пирата асфальтовых морей и пришлось прятать Диане с Гобземой. Но ничего не сказал. Когда станет спокойней, он уточнит у Дианы.
– Очень интересно, – заметил Дин, – но бесполезно. Что дальше?
– А дальше – больше. Смотри, почти сразу на другой день поэтому Гугука захватил школу. Зачем? Почему? По телевизору ещё лет десять спорить будут. А мне уже сегодня всё ясно. Видите, какой я быстрый?
– Видим. Так что? – Барсучонок не понимал, как Диана ухитряется оставаться такой спокойной.
– Это сделали адепты Викки и сатанисты, – понизив голос, сообщил Алукард, – Я, их, как гот, уважаю, но не поддерживаю. Терроризм – это не мой выбор.
– А зачем адептам Викки и сатанисты захватывать мою гимназию?
– Чтобы остановить изучение Даниила Андреева! В России это их главный конкурент, – Алукард снова перешёл на шёпот, – на уровне эгрегора!
Кель отобрала две кассеты и выложила на прилавок. Дин начал выбивать чек.
– Или вот эта история про девочку-убийцу, – продолжал Алукард, – Отец мне, конечно, тоже ничего не сказал. Там, по этому делу, всё до сих пор засекречено. Но смысл ясен. Смотри, вот была эта Ира Кирурина. Её судили, признали невиновной и потом она куда-то делась. Они всегда куда-то деваются.
Барсучонок не отрываясь смотрел на Диану. Девушка спрятала кассеты в портфель и стала рассматривать полки. Казалось, она обращает на монолог Алукарда не больше внимания, чем на шум дождя.
На самом деле это было, конечно, не так…
– …Но девочки-убийцы просто так не появляются. Кто-то покупал ей оружие, кормил её, пока учится. И у неё всё получилось. Шепшелея только так шлёпнула, он даже обделаться от страха не успел. А раз у таких людей есть такие деньги, у нас город достаточно сумасшедший, чтобы им командовал Самди. Вот увидишь, он потом и на Москву двинется… – Алукард покраснел ещё больше и стал похож на светофор, – Да, это будет уже другое время, другие правила. Мне отец то же самое говорит. Весь этот бред закончится. Наступит новая эра – эра Волка. Вот ты, – он ткнул пальцем в Барсучонка, – волк?
