* * *
После ужина Рут провела для Конни экскурсию по дому. Считалось, что всякому новому гостю просто не терпится его осмотреть.
Из множества комнат Рут с особым удовольствием показала ту, в которой убили ее прадеда. Теперь это была гостевая комната.
– Мне же не придется спать здесь, правда? – Конни переминалась на пороге Белой комнаты, где белым было всё, даже пол. – А как его убили?
Рут поведала много раз слышанную от бабушки Сары историю об ирландской служанке, которая подсыпала мышьяк в питье, дабы получить деньги по завещанию. Конни испуганно оглядела комнату, словно в ней и сейчас притаилась злодейка.
Экскурсию закончили в спальне Рут. Уселись на кровати. Рут собралась покурить, но зажигалка отказала. В поисках спичек Рут подошла к комоду, который после ее отъезда в пансион переставили в эту комнату.
Плотно забитый верхний ящик еле открылся, в нем было всё что угодно, кроме спичек: старые марки, авторучки, чернильницы с засохшими чернилами и украшенный самоцветами нож для бумаг в виде меча, на клинке которого виднелась почти стершаяся надпись старомодным шрифтом – сохранились только три буквы: «тор».
– Держи. – Рут бросила нож Конни. – Пригодится для греческой пьесы, которую вы ставите в драмкружке.
– Слишком маленький. – Конни бросила нож обратно. – Режиссерша говорит, реквизит должен быть крупным, чтоб его разглядели из последнего ряда.
Следующий ящик был забит старыми письмами.
– Вот спички. – Конни кинула коробок, который нашла в прикроватной тумбочке.
Рут закурила. Весь вечер они вслух читали письма. Послания дедушки Эдмунда полнились нежной любовью, и Рут недоумевала, как он мог влюбиться в столь суровую особу, как бабушка. Она пожалела, что никогда не видела этого теплого забавного человека.
Ничто не выразит любовь мужчины сильнее письма, отпечатанного на его новенькой пишущей машинке.
Под кипой писем обнаружились инструкции к древним устройствам вроде электрической зажигалки для сигар и сепаратора сливок. Заинтересовала и перевязанная лентой брошюра «Что надлежит знать новобрачной». Рут распустила ленту и пролистала наставления, уморительные в свете нынешней сексуальной революции.
Для женщины супружество связано с большими ожиданиями и надеждами на лучшее… Если мужчина ведет себя неправильно, стоит присмотреться к его спутнице жизни…
В щели на дне ящика застряло письмо, адресованное во Францию. Слегка обгоревший по краю конверт не распечатан. Красивый каллиграфический почерк, точно из прописи. Штемпель «Адресат выбыл».
– Может, не надо его читать? – сказала Конни, но старинным ножом для бумаг Рут уже вскрыла конверт.
Затейливые завитушки разобрать было непросто, однако она прочла вслух:
– Дорогая моя Камилла…
А потом вдруг смолкла, выпучив глаза.
– Ничего себе! Мой предок болел сифилисом! – Она перекинула письмо Конни.
– Господи, какой ужас! – Конни отбросила листок, словно боялась заразиться.
Однако Рут не считала это ужасным. Наоборот, это здорово! Когда в следующий раз отец опять заведет свою шарманку о необходимости блюсти приличия и честь Холлингвортов, будет чем сбить его с котурнов. Жаль только, прадед давно помер и теперь всё это похоже на сюжет романа.
Рут сложила письмо и засунула его в задний карман бархатных брючек.
А что, если служанка, отравившая предка, была его любовницей и вот так отомстила ему за кобеляж?
54
Эмма
В октябре 2001-го об этом сообщили во всех новостях. Поиск выживших прекращен. Говорили, даже собаки-спасатели с видеокамерами на ошейниках впадают в депрессию, потому что никого не находят.
Но Эмма никак не могла распрощаться с надеждой, что где-то в нагромождении оплавленного металла сохранился воздушный карман и в этом убежище отец ждет помощи. Сообщалось, что рабочие всё еще осторожно разбирают груду (теперь это так называли) и продвигаются медленно, дабы не вызвать обрушений. Последнего человека спасли три недели назад – его нашел полицейский, наручниками разгребавший земляной завал.
Если кто и смог бы уцелеть в бедствии, так это отец. Он самый сильный! Ест обжигающе горячее. Бегает марафон и всех дольше задерживает дыхание под водой. Он бы первый одолел все те лестницы.
В ноябре мать всё еще развешивала объявления на дверях магазинов, столбах, автобусных остановках и стенах подземки, уже обклеенных листками с фотографиями пропавших без вести и просьбой откликнуться тех, кто, может быть, что-то знает.
Кто видел этого человека? Питер Коннелли, 86-й этаж.
Розелла Мария Эрнандес, 98-й этаж.
Шатенка, карие глаза, 29 лет, над левым коленом родимое пятно.
Нельсон Херберт, 100-й этаж. Мойщик окон.
Рыжий, кареглазый. Любим и скучаем по тебе!
Объявлениями были завешаны и установленные на тротуарах столы, которые свечи, иконки и цветы превратили в святилища.
Мать тоже еще надеялась. Профессиональный фотограф, она водила знакомство с главами рекламных агентств, и оттого полиграфия ее объявлений была безупречна.
КТО ВИДЕЛ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА? (Крупный шрифт, заметный издалека.) ДЖЕК ДАФФИ, 47 ЛЕТ. ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ЕГО ВИДЕЛИ В БАНКЕ «МОРГАН СТЭНЛИ», 46-Й ЭТАЖ, СЕВЕРНАЯ БАШНЯ 2.
Внизу объявления был указан семизначный телефон фотостудии (местный код 212 ввели позже). На фотографии, прошлым летом сделанной на встрече всего семейства в Холлингвуде, отец был в новеньких очках с красными стеклами, а губы его разъехались в широченной дурашливой улыбке, от которой всегда как будто становилось светлее. Для листовки мать обрезала снимок, и от Эммы, стоявшей рядом с отцом, осталось только плечо. Теперь, глянув на объявление, она всякий раз болезненно морщилась.
Утром, выходя из дома, мать брала с собою листовки, кнопки и скотч. Эмма тоже. А вдруг? На прошлой неделе кто-то из знакомых рассказывал, что чей-то знакомый, потерявший память, нашелся в больнице. Медсестра узнала его по фото на листовке. Это давало какую-то надежду.
* * *
Отец был готов ко всяким ЧП. Он был бойскаутом. Владел навыками выживания. Учил Эмму разводить костер, вязать узлы, накладывать жгут. Когда пришла пора летних лагерей, он хотел отправить ее на запад, но мать настояла на массачусетском лагере для девочек, в котором когда-то они с сестрой учились играть в теннис, ходить под парусом и стрелять из лука. Насущные навыки барынь, сказал отец.
* * *
Они сдались только в декабре, когда были найдены его часы. Банк преподнес ему хронометр в титановом корпусе. Судя по часам, сказали спасатели, он не мучился, умер мгновенно. Они объяснили свое умозаключение, но Эмма их не слышала.
