– Почему лидеры вашего Нового Света, бесцеремонно похваляющегося всевозможными свободами, уже почти десять лет отказывают приличному человеку в его праве на выпивку?
Тема сухого закона в Америке возникала постоянно. Всякий раз Сара предоставляла ответить Эдмунду.
– Закон запрещает не потребление, а покупку и продажу спиртного, – объяснял он, стараясь, чтобы его страна выглядела не столь примитивной в глазах граждан просвещенной державы. Недавно его фирма выиграла дело, защищая владельца подпольного бара, утверждавшего, что он просто делится с друзьями запасами своего подвала. Запрет подразделял выпивох на две категории: законопослушных, предусмотрительно запасшихся алкоголем, и нарушителей закона. Восемнадцатая поправка выглядела нелепицей, однако существенно обогатила фирму Эдмунда.
Назойливая дама из Арлингтона, сидевшая рядом с Сарой, пользовалась такими крепкими духами, что от них разламывалась голова. Дождавшись перерыва, Сара сказала, что поднимется в свой номер, велев Эдмунду дослушать лекцию, одну из последних перед отъездом домой.
В мраморном вестибюле к Саре обратился коридорный в великоватой ему униформе с золотыми пуговицами:
– Синьора Портер?
Сара кивнула, он вручил ей конверт.
Каблограмма. Сара торопливо вскрыла и прочла сообщение.
– Я могу продиктовать вам ответ? – спросила она.
– Si, – сказал коридорный, но бессмысленный взгляд его уведомил, что он не понимает английский.
Сара дала ему монету и, цокая каблуками по мраморному полу, вдоль стен, украшенных фресками из легенд, поспешила к портье, которого засыпала поручениями: вызвать с лекции Эдмунда, отправить каблограмму с ответом, сообщить руководителю группы о необходимости изменить маршрут, забронировать билеты на пароход из ближайшего к Белладжо порта.
Когда через несколько недель она, измученная дорогой, на веллингтонском вокзале вышла из поезда, ей показалось, что воздух родного города, которым больше не дышал отец, стал другим.
Брайди, встретившая их у дверей, приняла у нее меховую шапку и перчатки, и Сару вдруг переполнило странное чувство обиды, что отец надумал умереть на руках служанки, а не дочери. Глупость, конечно. Она была признательна Брайди за трепетную заботу об отце. В сентябре Молодой доктор заверил ее и Эдмунда, что состояние больного улучшается, и вместе с Брайди уговаривал не откладывать поездку. Да и сам отец настаивал, чтобы она отправилась в путешествие.
И вот теперь его нет.
Саре почудился запах трубочного табака, и у нее защипало глаза. Даже этот отцовский след скоро исчезнет.
Она думала, что уже выплакала все слезы в последнюю ночь в гостиничном номере и в бесконечные дни и ночи в каюте или на палубе, когда чей-нибудь голос или испещренные венами старческие руки напоминали отцовские, или в корабельной часовне, где искала уединения. Но теперь, войдя в отцовский кабинет и увидев его трубки, выстроившиеся в подставках, Сара опять расплакалась. Эдмунд под руку увел ее из комнаты.
* * *
Сара отправляла деньги за доставку багажа, и почтмейстерша миссис Когсуэлл, поздравив ее с благополучным возвращением и выразив соболезнования, пустилась в рассказ о прекрасной панихиде по мистеру Холлингворту, на которую пришло много людей, не только местных, но и приезжих, и о том, кто из них, невзирая на холод и дождь, проводил его до самой могилы, а кто – нет. Какая жалость, что Сара не могла присутствовать! И какие чудесные виды запечатлены на присланных ею открытках!
Сару кольнуло виной, но она лишь вежливо покивала, приведя в движение перья на шляпке, которую углядела в витрине римской модистки. Почтмейстерша сочла это знаком продолжить рассказ.
– Уж не знаю, как мистер Таппер придет в себя.
– От чего? – спросила Сара, получая квитанцию через оконце в медном ограждении, когда-то давно подаренном почте ее отцом. Всякий раз, как маленькая Сара вместе с мамой приходила на почту, почтмейстер просовывал в оконце конфету.
– Он жутко перепугался, увидев следы отравления вашего батюшки, упокой Господь его душу. Но Молодой доктор всё ему растолковал.
– Какие следы?
– Белые полоски на ногтях. От мышьяка! Правда, доктор сказал, мышьяк тут ни при чем.
И миссис Когсуэлл поведала обо всем, что узнала от электрика, пока вместе с ним дожидалась телеграфистку, заправлявшую новую ленту в аппарат.
* * *
Обычно после заграничных поездок Сара непременно находила время показаться врачу, дабы удостовериться, что никакая чужестранная хворь не проникла в ее организм. Сейчас прямо с почты она отправилась к Молодому доктору.
В сезон гриппа к нему была очередь, но медсестра тотчас провела Сару в кабинет.
Врач вышел из-за стола и взял ее руку в перчатке в свои ладони.
– Я вам очень сочувствую. Кончина вашего отца – потеря для всех нас.
Ласковым озабоченным взглядом он походил на Старого доктора. Сара вспомнила, что он тоже потерял отца – год назад тот умер от аневризмы аорты. Был учрежден благотворительный фонд его имени.
– Расскажите, что произошло. – Сара опустилась на стул с прямой спинкой.
Помедлив, врач вернулся к столу и сел во вращающееся кресло. Сара помнила этот стол Старого доктора, всегда пугавший ее анатомическими муляжами разных частей тела в натуральную величину. Сейчас они покоились на комоде за спиной Молодого доктора.
– Случай был сложный, – сказал он, оглаживая бороду. Фоном ему служила вывеска «Карантин», приготовленная для прошлогодней вспышки оспы, которая, к счастью, не вышла за пределы соседнего поселка. – Чахотка не всегда протекает руслом, проложенным в учебниках.
Доктор покачал головой и, не глядя на собеседницу, повел речь о непредсказуемости развития болезней.
– Перк… – перебила его Сара. Она обратилась к нему по имени, как в детстве, когда они вместе играли на берегу. Возникла картинка: маленький Перк бежит к финишу, стараясь не уронить ореховые скорлупки с вытянутых ладоней. – Возможно, что моего отца отравили?
Врач смолк и стал приглаживать волосы.
– С чего вы взяли?
– Мистер Таппер заметил…
– Ох уж этот мистер Таппер! – Перк оставил волосы в покое и начал крутиться вместе с креслом. – В каждой бочке затычка!
– По его словам, он заметил след мышьяка.
Врач встал. Потом опять сел.
– Сара, дорогая моя… – начал он, но тут же исправился: – Простите, миссис Портер, симптомы еще ни о чем не говорят. Если б было так просто поставить диагноз, я бы остался без работы. Лейконихия указывает на самые разные состояния организма, в том числе на присутствие в нем яда, но это очень редкий случай. Обо всем этом я сказал мистеру Тапперу и надеялся, что он передаст вам мои слова.
– Я просто спросила, возможно ли, что отца отравили.
