– Жду не дождусь, когда ты вернешься к нам, дорогая, – говорил Эдмунд, ежедневно навещая Сару по дороге со службы домой, и неизменно добавлял: – Мама тоже по тебе скучает.
Конечно, это была неправда, но Эдмунд хотел, чтоб оно стало правдой, и надеялся, что когда-нибудь так и случится.
Сара старалась представить, каково это будет – с ребенком вернуться на Вайн-стрит. Похоже, дом безраздельно принадлежал свекрови, никогда не считавшейся с ее желаниями. Например, Сара захотела переставить мебель в их с Эдмундом спальне. Конечно, воля ваша, с несчастным лицом сказала свекровь, но до чего жалко трогать шкаф, который прадедушка Эдмунда сам смастерил, постаравшись вписать его именно в этот угол.
Даже выбор хозяйственных товаров Саре не доверялся. После помолвки она преподнесла миссис Портер мыло, которое Брайди сварила с добавкой мяты, выращенной Нетти. Минул год, а перевязанная лентой коробка с брусками так и стояла нетронутой. Миссис Олсен, приходящая прачка-шведка, сказала, что получила указание хозяйки не пользоваться этим мылом, слишком грубым для ее белья.
* * *
Дом, в котором прошло детство Сары, был воистину родным, и особняк Портеров не мог вызвать подобного чувства, пока в нем обитала свекровь. Но Альме Бригг-Портер исполнилось всего сорок четыре года, и она была из рода долгожителей. В прошлом году свекровь устроила прием в честь золотой свадьбы своих родителей, на который дед Эдмунда прибыл в форме участника Гражданской войны. Сара пыталась представить, как они с Эдмундом отмечают пятьдесят лет совместной жизни, но 1959-й казался невообразимо далеким.
По своей матери она тосковала постоянно. Хотелось о многом ее спросить. Сара хранила флакон ее духов с ароматом сирени и временами, откупорив, проводила крышечкой по запястью – запах напоминал о маме и как будто наделял маминым мужеством. Рождение ребенка казалось подвигом сродни покорению горной вершины, чем занимались только мужчины – потому, видимо, что подвиг деторождения им был недоступен.
* * *
С каждым днем Сара всё больше уставала. Полдень ощущался полночью. Даже простейшее дело вроде очистки яблока казалось титанической задачей. Подъем по лестнице отнимал последние силы.
Как-то в воскресенье Сара потихоньку пошла в церковь, чтобы хоть ненадолго сменить обстановку, но главное, показаться в новом «мамочкином платье», заказанном по каталогу. На скамье перед нею сидела супружеская пара, недавно приехавшая в поселок, мужчина баюкал на руках ребенка. Уродца. У него что-то было с лицом. Родители этого как будто не замечали – только ворковали над ним и укачивали, если он принимался плакать. Не дай бог, думала Сара, у нашего ребенка будет какой-нибудь изъян, Эдмунд потребует сдать его в приют. Смогу ли я пойти на это?
Господи, избави нас от такого! – мысленно взмолилась она. До конца службы Сара старалась не смотреть на уродца, вспомнив поверье бабок (скорее всего, выдумку): если женщина на сносях поглядит на безобразное дитя, ее плод станет таким же.
* * *
По утрам Брайди приносила ей кофе, завтрак и читала новости в газетах.
– Впервые в истории аэроплан поднял в воздух более десятка человек, – прочла она однажды. – Во французской коммуне Музон тринадцать пассажиров совершили десятиминутный полет…
– Интересно, далеко ли Музон от Лангедока? – Сара помешивала ложкой в тарелке, остужая горячую овсянку. – Может, Рейчел и Феликс были среди этих смельчаков?
– Я надеюсь, им хватило ума не рисковать жизнью в крылатой машине, выдуманной человеком, – пробурчала Брайди и вдруг, ахнув «Матерь Божья!», издала вопль раненого зверя, какой Сара никогда и ни от кого не слышала.
– Что? Что случилось? – всполошилась она.
– Ой-ой-ой… – стонала Брайди, выронив газету на колени и закрыв руками лицо. – Ой-ой-ой-ой…
Сара отставила поднос и, перегнувшись с кровати, схватила газетный лист.
Три заметки под общим заголовком.
Трагедия на швейной фабрике… 146 работниц погибли в огне… Почти все они недавние переселенки в возрасте от 16 до 23 лет…
– Мастера запирали двери в цеху… – проговорила Брайди, – чтоб мы не бегали на перекуры…
– Ты там работала? – ужаснулась Сара. – Гадкое место!
Порой она тревожилась, не оказала ли медвежью услугу, забрав Брайди из города, где у приезжих гораздо больше возможностей проявить себя. Но теперь все сомнения отпали.
22
Брайди
Список погибших еще не опубликовали, однако Брайди знала, что в нем будет Мэри Райан. Чувствовала кожей.
Уткнувшись лицом в ладони, она четко представила, как всё это произошло: Мэри учуяла дым, крикнула напарницам, бросилась к двери и забарабанила по железным листам, скоро так раскалившимся, что уже не дотронешься. В комнате почернело, и вопли сменились молитвами, когда женщины осознали свою злосчастную судьбу.
Мэри сорвала с шеи и зажала в кулаке мягкие иконки скапулярия, подаренного Брайди. Говорили, того, кто с ним умирает, оберег спасет от геенны огненной.
23
Сара
На сроке в шесть месяцев осмотр провел не доктор Спенсер, а его сын. Перк Спенсер был не намного старше Сары и для врача выглядел слишком юным, но отец, похвалявшийся, что его парень – лучший на курсе в питтсфилдской медицинской академии, взял его в ассистенты.
Доктора вызвали в больницу на сложный случай, и он доверил визит Перку.
Сара постаралась изгнать чувство неловкости от присутствия в ее спальне постороннего мужчины. Всё еще напряженная, она села возле окна в кресло с высокой спинкой и открыла рот, безропотно покорившись шпателю, прижавшему ее язык, а затем стеклянному термометру.
Объявив ее здоровье превосходным, Перк спросил, не желает ли она узнать пол ребенка.
– Разве это возможно? – удивилась Сара. Хотя чему удивляться в нынешний стремительный век невероятных достижений.
– Вполне, по сердцебиению плода. – Перк откинул медные застежки черного кожаного саквояжа. (Наверняка их сделали на нашем заводе, подумала Сара. Странная, однако, мысль в тот момент, когда предстоит узнать пол ребенка. Видимо, сказывалось ее состояние.)
В кармашках синей бархатной подкладки сидели молоточек с красной каучуковой головкой, глазное зеркало и другие инструменты, а также закупоренные пузырьки всяких размеров. Перк достал стетоскоп, ухватив его за стальные дужки, и вставил резиновые оконечности в уши.
– Если пульс превышает сто тридцать ударов в минуту, родится девочка. Если он ниже этой границы, у вас будет мальчик.
Попросив Сару плотно приложить мембрану стетоскопа к холму ее живота, Перк деликатно отвернулся. Она расстегнула блузку и, задрав шелковую комбинацию, прижала холодный металлический кружок к пупку. Резиновая трубка, протянувшаяся от живота, напоминала змею.
