«Может, я и не умру, — вдруг мелькнула у нее в голове мысль. — Может, я полечу, как птица…»
Она опустила ноги еще ниже и заглянула вниз, на квадрат серого асфальта, по периметру которого тесно стояли автомобили.
Поля посмотрела в центр этого квадрата, а потом сделала еще одно движение вперед и, раскинув руки, скользнула вниз…
* * *
В черной, рыхлой земле блестели на солнце, словно бриллианты, последние кусочки еще не растаявшего льда. Рабочие, сделав свое дело, курили чуть поодаль, опершись на лопаты. Эта дата — первое апреля — казалась почти издевательством, насмешкой судьбы.
Алексей стоял на небольшом возвышении, ближе к центральной аллее, которая уводила в город, — как будто готовился к отступлению. В длинном темно-коричневом плаще, идеально причесанный. Виски казались совсем седыми, но то был всего лишь оптический эффект: на ярком весеннем солнце все сияло и серебрилось. Он выглядел слишком красиво, слишком театрально для этого печального места. Он сам это чувствовал и потому напряженно, зло хмурился, глядя на свежий холм черной земли, который укрывал его дочь.
Он хотел бы остаться здесь один и чтобы никто не мешал ему. Но чуть ниже, у чужого надгробия из лабрадорита, стояли Нелли и Герман, спиной к солнцу.
Нелли была вся в черном, и черная кружевная косынка покрывала ее рыжие волосы. Бледное, исплаканное, тоже злое лицо — ее, в свою очередь, раздражало присутствие мужа. Ее поддерживал под руку Герман, даже уже не бледный, а какой-то желто-зеленый.
— Это все неправда… — пробормотала Нелли. — Мне просто снится сон. Как такое могло произойти? Нет, не может быть.
— Она в раю, — глухо произнес брат. — Нелли, милая, она среди ангелов.
— Ты уверен? — без всякого выражения спросила Нелли. — Ведь это грех… С трудом уговорили священника отпеть ее.
— Она была не в себе. Если она не владела собой — это не грех.
— Почему… но почему все так произошло?.. — тихо застонала Нелли, виском прислонившись к плечу Германа. Этот вопрос она задавала себе в тысячный раз.
— Он во всем виноват, — хрипло пробормотал тот, — благоверный твой…
Герман с ненавистью покосился на Алексея, стоявшего в отдалении от них. Скрестив перед собой руки, тот сосредоточенно глядел на рыхлую землю, над которой курился легкий парок.
— Все равно, не понимаю… — прошелестела Нелли. — Бедная моя девочка, как ты решилась на такое!
— Он во всем виноват, — повторил брат. — Поленька не хотела, чтобы он уходил из семьи. Поленька слишком его любила. Поленька — чистая душа… Он недостоин ее любви. Он ее погубил! — с нажимом произнес Герман.
— Я должна была быть сдержаннее… — пробормотала Нелли. — Я должна была поговорить с ней.
— Но ты-то тут при чем? — тихо закричал Герман. — Ты тоже его жертва!
— Лучше бы я умерла вместо нее…
— Нелли, милая, ты не виновата!
— Герочка, я не знаю, как теперь жить… — Она заплакала и стала потихоньку оседать. Герман подвел ее к деревянной узкой скамье, усадил. — Я тоже хочу умереть!
— Перестань! — с негодованием прошептал он. — А я? Я тогда совсем один останусь!
— Если бы можно было вернуть все назад… — раскачиваясь, сквозь слезы говорила Нелли. — Если б было такое лекарство… или машина времени… Чтобы можно было вернуться назад, и все исправить! Зачем ты говоришь о боге, Герочка? Его же нет! Если бы бог существовал, он не позволил бы моей девочке сделать это! В жизни нет справедливости!
Она замолчала, захлебнувшись в рыданиях. Алексей, стоявший чуть поодаль, даже не шелохнулся.
— Нелли… — со странным выражением вдруг произнес Герман.
— Что, Герочка? — не сразу, сквозь всхлипы, отозвалась она.
— Справедливость есть. Мы сами ее восстановим.
— О чем ты? — Она перестала плакать и теперь, прижав платок к губам, со страхом и надеждой взглянула на брата. — Я не понимаю, о чем ты?
— Конечно, твой муженек — тот еще тип. Но он… как бы тебе сказать… он только орудие в ее руках.
— В чьих руках?
— В руках этой змеи, как ее там… — Он скривился.
— Катерины, — слетело с бескровных Неллиных губ имя соперницы.
— Послушай, милая, Полечкина смерть на ее совести, — с жаром зашептал Герман. — Алексей твой, он просто мужик. Ну что с него взять? А вот она…
— Будь она проклята! — словно молитву, привычно произнесла Нелли. — Проклята, проклята, проклята!
— Тихо, тихо, успокойся… Мы должны ее наказать.
— Как? — тут же спросила Нелли. — Убить ее, что ли? Да, над этим стоит подумать!
— Нет, у меня есть идея получше… — усмехнулся Герман.
Щеки у Нелли слегка порозовели, она оживилась.
— То есть? — облизнув пересохшие губы, быстро спросила она — ей передалось настроение брата.
— Мы потеряли нашу девочку, а у нее сын… Разве это справедливо? У нее — все, а у нас — ничего!
— Да, Алексей говорил — у нее сын, Мишей зовут. Одиннадцать лет ему… — завороженно произнесла Нелли.
— Пусть она испытает то, что мы сейчас чувствуем, — схватившись руками за горло, прохрипел Герман. — Пусть она поймет!
Нелли поразили слова брата — до этого такая простая мысль не приходила ей в голову. Но теперь она показалась ей почти озарением. В самом деле, это единственное, что хоть как-то могло утешить после гибели Поли… Око за око! Неизвестный, далекий мальчик по имени Миша не имеет права на жизнь. Миша тоже должен умереть.
— Мы это сделаем? — потрясенно смотрела Нелли на брата.
— Да, мы это сделаем, — Герман пожал ледяной ладонью руку сестры. — Это и будет высшая справедливость.
— Мы… убьем сына Катерины? — спросила Нелли, споткнувшись на слове «убьем».
— Казним. Казним!
— Но…
— Ты не согласна? Ты боишься? Послушай, нам ведь больше нечего терять! — с отчаянием произнес Герман.
— Нет, я согласна! — задрожала Нелли. — Я, правда, не представляю, как это все будет…
— Мы придумаем план. Мы все, все досконально продумаем… — забормотал ее брат.
Нелли вдруг вспомнила полузабытую картинку из прошлого — она идет по улице и за стеклянной витриной видит улыбающееся лицо своего мужа. Потом заходит в кафе и обнаруживает за столиком троих — Алексея, его лучшего друга Петренко и эту девицу. «Невеста Петренко», — представляет Алексей девицу. Девица хихикает, опускает глазки. Катя. Злой демон их семьи, погубительница Поленьки. Безжалостное чудовище, которое сначала отняло Алексея, а теперь еще и Поленьку.
— Нелли…
— Да, я согласна! — вздрогнула Нелли. — Так будет справедливо. Наша дочь — ее сын.
