– Ты вернулась? О, ты вернулась! Ура!
Она услышала, как его длинные ноги затопали по лестнице, спускаясь с верхнего этажа. За ее спиной грохотала улица – кэбы, телеги, авто, велосипеды. Он распахнул дверь и взял ее лицо в свои теплые ладони.
– Любовь моя. Как чудесно видеть тебя в студии. Заходи, погрейся. – И он поцеловал ее.
– Как у тебя тепло, – сказала Мэри прижимаясь к нему. – Я превратилась в льдышку. Потрогай. – Далбитти взял ее за руку и сурово покачал головой. Потом повел ее наверх.
Студия Далбитти в Баронс-Корт выходила на оживленную Кромвел-роуд. Верхний этаж представлял собой просторное помещение, залитое светом, струившимся сквозь арки витражных окон. Эта студия была у него много лет, и когда-то они работали тут вместе с Недом.
Тут было уютно, в очаге горел огонь, а в воздухе висел запах сигар; у окна стояла чертежная доска, а у огня два кресла. Далбитти усадил Мэри в одно из них, растирал ей руки и ругался.
– Что мне с вами делать, мисс Дайзарт? Почему вы отправились в город без перчаток и муфты? – Он захлопотал, готовя для нее чай. Чайник, висевший над сильным огнем, моментально закипел.
Ее бархатная шляпка пролежала всю ночь возле мокрого зонтика и была влажной еще утром, когда она уходила из дома. За час, который Мэри провела возле Мемориала Альберта и шла пешком до Баронс-Корт, она заледенела. Мэри сняла ее, и шляпка оттаяла в теплой комнате, с нее закапало на пол.
Она глядела на него и тоже оттаивала. Несмотря на неудачи дня с ее лица не сходила улыбка. Она смотрела на любимого человека, и все остальное казалось ей пустяком. Его длинные руки плавно двигались, что-то поднимали, что-то ставили на место. Движения были точные, умелые. Любую комнату он наполнял своим теплом, и когда он выходил куда-то, она всегда с нетерпением ждала его возвращения.
Я очень люблю его, думала она. Люблю. Вот и все.
Заморгав, Мэри встала и подошла к чертежам, приколотым к чертежной доске.
– Что это, милый? Новые проекты для канадского конкурса?
– Нет… – Он немного помолчал. – Это дом.
Она повернула к нему удивленное лицо:
– Кажется, ты говорил, что сейчас мало кто интересуется домами.
Далбитти поставил тарелку и обнял Мэри. Его густой бас вибрировал в ее костях.
– Ну… понимаешь… Моя любимая Мэри. – Он подошел к ней и протянул тарелку с сардинами. – Это дом для нас. Чтобы мы в нем жили.
Он жестом показал на чертежи:
– Вот входная дверь. В центре фасада. Да, с моей стороны это революционный шаг. Справа от нее гостиная. Слева столовая и кухня за ней. А наверху три спальни.
– Три?
– Для тех, кому они понадобятся! Мы будем приглашать всех к нам. К нам будут приезжать друзья. И гляди, там будет световой колодец с матовым стеклом; оно будет круглый год пропускать дневной свет. А внизу будет подвал, и все белье будут стирать там, так что тебе не придется переживать из-за беспорядка.
Мэри рассмеялась, так как порядок и точность, если только речь не шла о чертежной доске, не были сильными сторонами Далбитти.
– Великолепная идея. Ты… – Она прижалась к нему и вдохнула его милый, уютный, пряный запах. – Ты очень умный, Далбитти.
Он еще крепче обнял ее и поцеловал в шею.
– Тут будет место возле камина, чтобы ты грелась в холодные дни. И тебе будет всегда тепло. Маленький садик позади дома. Впрочем, перед ним тоже, приятно, когда перед домом что-нибудь растет. И еще будет расти яблоня, чтобы моя Мэри отдыхала под ней в жаркие дни.
Она осторожно дотронулась до чертежа.
– Когда ты построишь его?
– Увы, не скоро. Моя милая девочка, посмотри на меня. – Он повернул ее лицом к себе, потом зашаркал к огню. – Знаешь, у меня новость. Сегодня я узнал, что победил в конкурсе и получил заказ на постройку Канадского парламента. – Его лицо расплылось в улыбке. – Пока я молчу, но тебе, конечно, должен сказать. Они хотят, чтобы я приехал как можно скорее. Конечно, ты тоже поедешь. У нас будет все хорошо…
– Ах, милый. Наконец-то. Я так рада за тебя. – Она привстала на цыпочках, чтобы поцеловать его, и почувствовала, как увеличился ее живот, упершийся в его брючный ремень. Скоро он заметит. Заметит ли? Обеспокоится ли, как ей жить дальше в такой ситуации?
– Канадец, который проводил конкурс, ужасно приятный. По-моему, они все ужасно приятные. Возможно, нам нужно… я думаю, мы начнем там все сначала. Мы с тобой… и я построю этот дом…
– Но как же твоя жена, любовь моя? Если это обнаружится – мы будем вынуждены лгать, – сказала она. Внезапно ей захотелось сесть. С ледяной ясностью она поняла, что сочтены дни, которые они проведут вместе, и снова прижалась к нему.
– Все будет хорошо, – ответил он и странно посмотрел на нее. Отошел, взял сардину и вытер пальцы о салфетку. Предложил ей; она покачала головой, внезапно почувствовав дурноту, но улыбнулась. Он не должен ничего знать. Не должен. Ее планы не должны ему мешать. – Они… я ничего им не скажу, но если ты поедешь со мной и скажешь, что ты моя жена…
– Милый, но если обнаружится, что это неправда? Ведь это легко может произойти. А ее отец уже сердится на тебя за то, что ты так долго живешь отдельно, пусть даже по ее желанию… Все выяснится, и мы не должны хитрить. Мы должны жить тихо, но не лгать. – Она улыбнулась, чтобы скрыть нараставшую в душе панику. – Любимый. – Она заглянула ему в глаза: – Ты обязательно должен поехать. Понятно?
– Но я хочу, чтобы ты поехала…
– Да, я приеду к тебе… позже…
Он немного помолчал.
– Неужели иначе нельзя? Я… я не могу предать Роуз больше, чем уже предал. Пожалуй, ты права. – Он тяжело и печально вздохнул. – Я оставлю тебе деньги…
– Спасибо. Я буду с тобой, милый. Ты ведь понимаешь, правда?
– Да, – он кивнул, и на его лице было написано облегчение. Мэри увидела, что он прекрасно понял ее доводы, но не знал, что сказать. Его единственная слабость состояла в желании сделать так, чтобы все было хорошо. Он всегда был таким, из него лучилась доброта. – Теперь, любовь моя, я приготовлю тебе чай, мы посидим и согреемся, а потом я отвезу тебя в наш приют греха в фешенебельный Блумсбери. Тебя это устроит?
– Вполне.
Налив ей чай, Далбитти нанизал ломоть хлеба на вилку для тостов и стал обжаривать его на огне. Мэри смотрела на него и шевелила пальцами ног, почти согревшись. На нее обрушилась тяжесть решений, которые предстояло принять, но они тут же отскочили от нее, словно были слишком огромными и не пристали к ней, а поплыли дальше, словно облака. Она тряхнула головой. Что мне теперь делать?
Внезапно Далбитти отложил вилку.
– Любовь моя, я даже не спросил, как у тебя дела. Какой я эгоист!
Мэри с трудом отвлеклась от невеселых раздумий:
