– Я сделал это с удовольствием, – ответил Фредерик, провожая ее. – Между прочим, тебя искала мать Эва. Онор вернулась с Ямайки. Хочет приехать к вам на чай.
– Я позвоню ей. Она второй человек, которого я тут знаю. Нет, третий, – поправилась она, взглянув на Джорджа.
– Ах, Джульет, ты просто упорно отказываешься запоминать меня, не так ли? А кто такой Эв?
– Мой лучший друг. – Джульет улыбнулась. – Он… ох, я не видела его уже двадцать лет.
– Джордж, это сын Онор Эйдэр. Мы с тобой обедали у них в доме. Вернее, в амбаре. Брайен – ее муж. Юрист. Он уроженец Ямайки. Она там росла…
– А-а, марокканские плитки, – сказал Джордж, щелкнув пальцами. – И потрясающий сад.
– Да-да, это ее дом. Эв – ее сын. Они с Джульет играли в детстве. Ты видел его, кажется, на прошлое Рождество, когда он приезжал сюда.
– О… да, – отозвался Джордж неопределенным тоном. – Я вспомнил его. – Джульет чувствовала на себе взгляд Джорджа и подумала, что он мог заметить, как она порозовела.
Они стояли на улице. Ей кивнула одна из родительниц из класса Айлы, которую Джульет запомнила этим утром, приятная женщина в юбке, возможно, от Boden.
– Привет.
– Привет, – с улыбкой ответила Джульет.
– Я только что заходила в класс, отнесла Эмили ингалятор, – торопливо сообщила она. – Ваша дочка очень весело играла с ней. Я просто подумала, что, может, вам будет интересно это услышать.
– Ой, спасибо большое. – Джульет была готова схватить эту незнакомку за грудки и расцеловать. – Как это любезно с вашей стороны. Спасибо! До встречи. – Все смотрели, как Джульет неистово помахала ей вслед, когда она исчезла в дверях кооператива.
– Четвертая персона, которую я знаю, – сказала Джульет, повернувшись к Фредерику и Джорджу. – Она приятная. Правда, она приятная?
Джордж взглянул на нее, подняв брови.
– В твоей реакции чуточку сквозило отчаяние, – сказал он с легкой улыбкой.
– Да, – поддержала его Би. – Успокойся, ма.
Когда Джордж и Фредерик вернулись в лавку, Джульет услышала голос Джорджа:
– Надо было сказать ей.
Фредерик скрылся за дверью, но она успела увидеть, как он пожал плечами.
Джульет некоторое время смотрела им вслед, а потом, спохватившись, взглянула на часы.
– У нас еще полно времени до начала твоих уроков, – сказала она. Би кивнула, и Джульет с радостью отметила, что лицо дочери уже не такое бледное, как раньше. – Ну и ну, – пробормотала она, нарочито роясь в сумке, чтобы скрыть нахлынувшие эмоции. – Старина Фредерик. Вот уж никогда не знала, что он гей. Какая я наивная.
– Серьезно? – спросила Би.
– Ну я просто думала, что он асексуал. – Джульет нащупала в кармане ключи. – Знаешь, бывают такие люди.
– Ерунда, так не бывает. Каждый хочет кого-то. – Би грызла ногти.
– Неправда.
– Правда. Желание – врожденное свойство. Это типа биологический механизм.
– Правда? – неуверенно спросила Джульет. – Неужели? – Она просто не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала желание. Она хотела много чего, но не близости с другим человеком. Хотела дом с хорошей крышей, которая не течет, сад без колючих зарослей и хороший ночной сон для себя и для детей.
Глава 16
Октябрь
Когда ты в октябре приезжала ко мне на каникулы, помнишь, что мы делали? Мы сортировали яблоки – отбирали красивые, а остальные шли в переработку. Но Эв лопал все подряд. Он был дитя природы, твой Эверетт, сгусток энергии. В младенчестве он никогда не спал. Онор приходила с ним по выходным в семь утра. Зато ты – ты была словно заколдованная принцесса. Ты все время спала.
Собери яблоки. Храни их в деревянных лотках в Голубятне, там темно и прохладно. Следи, чтобы плоды не соприкасались, иначе они побьются. Собери айву с дерева возле ручья. Из айвы, сваренной с сахаром, получается восхитительный джем, который вкусно есть с сыром. Твой ребенок – КАК ТАМ ЕЕ ЗОВУТ – может несколько месяцев есть эти яблоки – у нас сорта рассет и ренет бленгеймский.
Я не помню ее имени, я старая и иногда не помню даже себя. Прости.
Что еще. После первых заморозков убери георгины, срежь их и положи на зиму в оранжерее в песок или золу.
Посади в оранжерее в маленьких горшочках душистый горошек.
Ты должна подрезать сад к зиме садовыми ножницами. Подрезай, не бойся. Летом ты будешь вознаграждена.
С наступлением октября погода переменилась. После почти непрестанных августовских дождей пришло мучительное тепло и наступила золотая осень с ее насыщенной и драматичной цветовой палитрой. Дни заметно шли на убыль. Второго октября термометр на наружной стене дома возле кухонной двери показал 25 градусов. На улице, среди последних подсолнухов, они съели домашнюю пиццу, которую Джульет приготовила на старом гриле. Айла и Санди носились по Зарослям и играли в прятки, а Джульет сидела и смотрела на них, на птичек и на порхавших на лужайке маленьких бабочек-голубянок, формой похожих на сердце. Возле ступенек и изгороди цвели кружевные ярко-розовые маргаритки, среди зеленоватых и серых камней виднелись кораллово-красные ягоды земляники, последние в этом году. Налились соком румяные яблоки.
Би сидела в Голубятне, куда отнесла кукольный домик, к недовольству Санди – он хотел, чтобы домик стоял в его спальне. Там она делала домашние задания. Глядевшие на север окна все еще достаточно хорошо освещали комнату. На остальных стенах Нед своими руками сделал полки; в Голубятне фактически все сделал он, а не Далбитти. В темном углу стоял старый мольберт, которым он редко пользовался; обычно он писал свои большие полотна на старой деревянной детской колыбельке, прислоненной к стене. Она была забрызгана краской. Вся комната была в пятнах краски – мазках, кляксах и лужицах, затвердевших с годами.
Джульет не последовала совету бабушки насчет подсолнухов; лето было таким ужасным, что они зацвели слишком поздно. Но про инжир она помнила. Би любила инжир и могла съесть сразу штук пять. Все трое детей ловко научились выискивать спелые плоды. У Би в Голубятне стояла целая миска на столе, на котором Нед когда-то держал краски и кисти; его полукруглая сторона точно вписывалась в плавный изгиб стены.
В один из таких теплых дней, когда над пурпурной сальвией слышалось ленивое жужжание пчел, к ним на чай приехала Онор, и ее заставили отнести в Голубятню один из последних даров Фредерика.
– Я не понимаю, почему Джордж не мог вам помочь, – ворчала Онор, дергая на себя крутящееся офисное кресло эпохи 80-х, которое задело ножкой за камень. – Эта дорожка в ужасном состоянии. А-а, я вижу, что георгины и астры у вас сильные. Гляньте-ка на эти желтые. И вон на те красные. Старая хозяйка была бы рада, что Уолкеры их сохранили.
