– Иди на фиг. Не тебе учить меня, что делать.
Джульет понимала это, с тех пор как она уехала, у нее выработалась мышечная память, она горбила плечи при мысли о Мэтте, о том, что она наделала, уехав; и это говорило ей, что она сделала ошибку. Но все не так. Совсем не так. Она слегка встряхнулась. Она перешла в комнату Айлы, держа маленькую шерстяную шапочку, в которой Би приехала домой из больницы. Дешевый ковер на лестничной площадке был вытерт до основы за годы, когда они стояли перед дверью Айлы и дверью ванной и болтали, кричали, уговаривали…
– Ты изменял мне.
– Слушай! – Он со смехом наклонился вперед. – Изменял я или нет – не имеет значения. Ты увезла моих детей, ничего мне не сказав. Ты чокнутая.
– Господи, – сказала Джульет, отбросила кончик конского хвоста, который жевала, и расхохоталась, сверкая глазами. – Мэтт. Знаешь что?
– Что?
– Ты совершеннейший идиот и козел. – Она видела, как на его лице расползалось удивление, словно вода на промокашке. – Меня тошнит от тебя. Ты второсортный чувак. И был таким всегда. Боже мой! Как хорошо, что мне больше не надо терпеть тебя рядом и чувствовать из-за этого себя дерьмом. Все эти годы, черт побери. – Она взяла одну из сумок. – Приезжай в последние выходные сентября и переночуй в доме, иначе я расскажу им, что ты сделал. – Она улыбнулась, и ей было плевать, если после ее слов он стал ее врагом. – Господи. Да. Ты полный идиот.
Она повернулась, взяла две сумки и пошла вниз.
– Слушай, я приеду на те выходные, – сказал он, когда она закончила нагружать кузов. – Я… я не мог приехать раньше. Но как ты посмотришь на то, если в те выходные мы встретимся где-нибудь на полпути и я возьму их на день? Как ты считаешь? Мы можем побывать в зоопарке в Уипснейде или еще… – Он потер лицо.
– Нормально. А в другой раз нам придется что-то придумать, как тебе привезти их домой, когда в их спальнях живут чужие дети. – Она в отчаянии засмеялась. – Айла общительная и дружит со всеми, но терпеть не может дочку Тесс. Она считает, что она грубая и нарочно громко пукает.
– Как там они? – неожиданно спросил Мэтт. – Как Би?
– У Би все о’кей. Недавно она даже сказала мне, что ей там нравится.
Мэтт мрачно кивнул.
– Вообще-то, ты с ней никогда толком не разговаривала, – заметил он.
Она с раздражением поморщилась:
– Я постоянно говорю с ней.
– Понятно. – Он удивленно поднял брови.
– Можешь ты мне сказать вот что – знаешь ли ты о ней что-то, что, на твой взгляд, следовало бы знать мне тоже?
– Не думаю, что я должен тебе это рассказывать, Джульет, правда. – Он похлопал по кузову фургона и отошел в сторону. – Ладно, скоро увидимся, пока, – крикнул он, когда машина тронулась с места.
Проезжая по узкой улице, Джульет увидела, как Зейна высунулась из окна с вытаращенными от удивления глазами. Она с трудом переборола себя, ей хотелось остановиться посреди дороги, подъехать к ее дому, просто чтобы обняться с ней, почувствовать, что ее кто-то искренне любит. Улыбнуться ей и сказать: «Ты представляешь, что он вытворяет?»
Она надеялась, что в Соловьином Доме станет уютнее, когда она привезет туда детские вещи, но, даже когда они рассеялись по комнатам, все равно они казались чужими, инородными – пластиковые куклы, Лего и Дупло сразу потерялись, маскарадные костюмы выглядели слишком грубыми. В таком старинном доме были бы уместными более качественные вещи, например, плетеная корзина, а не хилая икейская картонка. Там, дома – в Лондоне, у всех были такие же игрушки в их тесных квартирах. Там, в Лондоне, все и всё были одинаковыми.
* * *
– Айла, пожалуйста, кушай. Через пять минут надо уезжать.
– Но я не хочу «Чириос». Я ненавижу «Чириос». Я хочу батончики «Уитабикс».
– Ты всегда говорила, что ненавидишь «Уитабикс». Поэтому я и купила «Чириос» в честь первого школьного дня.
– Они слишком сладкие. Меня от них тошнит. Да, по-настоящему тошнит, мамочка. Потому что они слишком сладкие.
– Ох. Слишком сладкие. Сядь.
– О’кей, Санди. Айла, тебе нужно хоть что-нибудь съесть. День впереди длинный и тяжелый. Подумай сама, сможешь ли ты играть с твоими новыми подружками, если у тебя будет громко урчать живот.
– Мой… Ж-живот не б-будет урчать, мамочка… – Айла громко зарыдала. – Н-не г-говори так!
– Ох, доченька… – Джульет торопливо бросилась к девочке вдоль длинного стола. – Айла, миленькая, извини, я сказала глупость – Санди, не маши рукой, ты опрокинешь – НЕ НАДО, Санди! – Ох, сынок, мама нечаянно крикнула на тебя – о боже, Мэтт!..
Наступило неловкое молчание.
– Глупая мамочка, – сказала Айла. – Ты уехала от папы. Его тут нет.
Она вытерла нос великоватым красным свитшотом с эмблемой школы – дубом на белом поле. Джульет вздохнула.
Хрупкая Айла не походила на первоклассницу, ей бы ходить в детский сад вместе с Санди.
– Вы увидитесь с ним на следующей неделе. Он свозит вас куда-нибудь.
– Почему нам надо так долго ждать? Мамочка, пожалуйста, давай съездим домой в эти выходные!
– К сожалению, не получится, доченька.
– Потому что ты увезла оттуда все наши вещи? Я могу спать на полу, честное слово, – сказала Айла, широко раскрыв глаза.
– Доченька, мы не можем там ночевать. – Джульет отгрызла заусенец, оторвав его от ногтя. На его месте выступила крошечная капелька крови и сверкнула в луче солнца, глядевшего в окно. Она вытерла палец об уже загрязнившиеся джинсы. – Просто… сейчас там у папы поселились жильцы. Так что он встретится с вами где-нибудь по дороге в Лондон, и вы с ним весело проведете день.
– Что?
– Хотю играть в кукольный домик.
– Нет, Санди. Кушай тост.
– Не хотю тост. Хотю «Чириос».
– О господи! Би! Доченька! Ты готова? Мы должны выехать через пять минут! Айла, лапушка, хочешь еще тост?
– МА, Я НЕ ХОЧУ ТОСТ! – закричала Айла так громко, что даже захрипела. Потом наступила тишина, и слова эхом отскочили от стен столовой. Айла встала и зашагала к двери, стараясь, чтобы ее ноги как можно громче топали по массивному деревянному полу. Джульет выглянула в сад. Там были заметны плоды ее утренних трудов. Надо будет купить какие-нибудь недорогие луковичные. Еще она наведет порядок в сарае. Посмотрит, не остался ли в земле картофель. Потом надо будет сходить в библиотеку и завести на девочек карточки. Купить изоленту, батарейки, новые грабли. И лампочки. Проверить электрический щиток – кажется, там неисправны четыре автомата. Позвонить Онор. Позвонить матери Мэтта. Купить побольше носочков.
Санди все еще сидел за столом, размазывая мюсли по столешнице.
– Все хорошо, малыш? – Она ласково погладила его по непослушным льняным кудрям. Он кивнул, не очень понимая вопрос.
