– Вау… Джульет часто вспоминает о тебе. – Он был высоким, но по сравнению с Эвом казался почти карликом. Он пожал ему руку: – Рад познакомиться. Ну, я полагаю, что вам с Джульет есть о чем поговорить, но… – Джульет вгляделась в него и увидела его глаза, выражение в них. – Но мне нужно минутку поговорить с тобой, Джульет – Он слегка коснулся рукой ее запястья. Она кивнула.
– Не торопись, – сказала она Эву.
– Эй, я ненадолго заглянул к тебе. У меня полно дел. Я посмотрю и потом позвоню тебе. Как мне тут нравится. Старый дом почти не изменился. Гляди – вон гнездо скворца на вязе. – Его лицо сморщилось в улыбке. – И японский клен все еще жив. Acer Palmatum. Пока… – Он пошел вниз по тропе к Зарослям.
– Он всегда был немного одержимым, – сказала Джульет, повернувшись к Сэму. Его глаза устремились на нее. В них было ожидание.
– Извини, что уволок тебя от него, – сказал он. – Но это… это не может ждать.
Они стояли вдвоем на террасе, окруженные запахом жимолости, древесного дыма и роз. Из гостиной доносилось бормотание телевизора, на деревьях пели птицы.
– Я должен был увидеть тебя, – сказал Сэм. – Я… – Он замолчал. – Не знаю, как сказать тебе это.
У Джульет тревожно забилось сердце.
– О! Нет, только не сегодня.
– Почему?
– Сегодня у нас праздник в честь возвращения Санди из больницы.
– Ах да, конечно. Проклятье. Проклятье! – Он стукнул себя ладонью по лбу, откинув назад спутанные темные волосы. – Я совсем забыл. Ведь я приготовил для малыша подарок. Какое-то отвратительное существо, которое должно вылупиться из яйца. Все это ужасно, но продавщица заверяла, что ребенку игрушка понравится. Ой, прости, Джульет. Я хотел привезти ее. Ты… – Сэм крепче сжал ее запястье, а его глаза с тревогой глядели на ее лицо. – Ты смотришь на меня так, словно уже знаешь, что я собираюсь сказать. Кейт уже сообщила тебе? Ты уже знаешь?
– Возможно… а что я знаю?
– Про письмо?
– Какое письмо?
– Письмо, которое архивистка Кейт нашла в чемодане Далбитти… – Он помолчал. – А ты что подумала?
Лицо Джульет вспыхнуло от смущения.
– Ничего. – Она провела рукой по лбу. – Вообще ничего!
Он быстро улыбнулся, раскрыл рот и, оторвав глаза от ее лица, неловко потер шею и опустил глаза.
– Ох. Послушай… Джульет…
До сих пор она всегда видела его спокойным и собранным – и это было довольно странно, возможно, сказывалась усталость последних недель – или лет, – или запах жимолости, сада, такой живой, или факт, что он был здесь, перед ней, в рамке из красных и лиловых сальвий возле ступенек, спускающихся к Зарослям, но она видела его словно заново. И она в глубине души всегда знала эту новую персону. Да. Я знаю тебя. Как я не понимала этого раньше?
Он взял ее руки в свои и взглянул на нее.
– Кейт Надин пришла ко мне сегодня. Она просматривала самые последние документы Далбитти. Он плыл в Лондон в конце 1919 года. Письмо лежало в его маленьком переносном планшете, в котором он держал свои чертежи при работе на объекте. Он не взял его с собой в Лондон, и планшет был запертым все эти годы, никто не пытался заглянуть в него, пока Кейт не обнаружила ключ в одной из папок с другими его бумагами. Она открыла его на прошлой неделе – и там было это письмо…
– И что там написано?
– Правда, – ответил Сэм. – Оно… оно меняет все.
– Как?
Он отпустил ее руки, полез в нагрудный карман и сунул ей тонкий бумажный конверт, покрытый техническими рисунками и столбиками вычислений.
Она взяла конверт.
– Не сейчас – сейчас не надо. Потом. Но я хочу, чтобы ты знала. Что я всегда, всегда буду здесь с тобой. Я буду всегда заботиться о тебе. Тебе не придется делать это самой. Нет, не придется! – сказал он, и на его губах расцвела ласковая улыбка. – Ты просто знай, что люди меняются.
Она вспомнила Эва, эфирное создание, превратившееся в огромного мужика, любителя пива и квадроциклов из «Хаоса на колесах».
– Конечно, меняются. – Она посмотрела на Заросли, в которых мелькала голова Эва.
– Я подожду здесь, – сказал Сэм. – Подожду, когда ты закончишь читать. А ты зайди в дом и сядь.
В эту минуту на террасе появилась Айла:
– Привет, ма. Привет, мистер…
– Сэм.
– Ну привет, мистер Сэм.
Он присел на корточки.
– Привет, мисс Айла. Очень приятно познакомиться. Я много слышал о тебе.
Айла снисходительно кивнула:
– Классно. Ма, можно я возьму хетчимал?
– Нет, Айла, послушай, доченька, мне надо срочно…
– Но ма, у Санди уже есть от…
– Нет и нет. Он больной.
– Это нечестно. – Айла повернулась к растерянному Сэму: – Мы приехали сюда год назад, и я, кроме Рождества, не получила ни одного подарка. А еще мне приходится играть целыми днями в этом большом дурацком саду. И все это потому, что у мамы был старый-престарый родственник, и он оставил ей этот дом, и она хотела позволить папе жить с Тесс. И сделать с ней ребенка, и это не хетчимал, который выводится из яйца. Только у нее и так уже двое детей. И я. Не люблю. Элиз. Так что мне придется уехать и жить с ними, но вообще-то я бы осталась тут. А еще, – торжествующе договорила она, снова накрутив подол юбки на палец и задрав его так, что стали видны ее трусики, – мы реально возьмем щенка.
– Нет, мы реально не возьмем никого.
– Нет, реально возьмем.
Сэм посмотрел на Джульет.
– У меня есть лишнее яйцо хетчимал, – сказал он. – Я купил его для твоего брата, но оно ему не годится и сейчас ищет себе новую хозяйку. Ты можешь взять его в следующий раз, когда я приеду?
– Что? Да! Да, пожалуйста! – сказала Айла, ее хмурая неприветливость за секунду преобразилась в восторг. Она выпрямилась. – Вы можете дать мне ее сейчас?
– Его. Нет – оно дома, оно пока не готово вылупливаться.
– Почему не готово?
– Потому что время инкубации еще не прошло, – ответил Сэм.
– Но ведь это пластиковая игрушка, – озадаченно возразила Айла, и Сэм рассмеялся.
– Ты мне нравишься, мисс Айла.
– Вы мне тоже нравитесь – вы можете привезти игрушку завтра?..
– Уходи, – сказала Джульет, схватив дочку за плечи. – Я приду потом, и мы с тобой поговорим.
Она ласково подтолкнула Айлу к двери. Сэм повернулся к ней:
– Ну она и перец.
– Да уж. Целая корзина перца. – Джульет оглянулась на дом. Сэм сунул ей в руки конверт.
– Ты можешь хотя бы намекнуть мне, что там? – попросила Джульет и мокрыми от волнения ладонями поднесла маленький, почти квадратный конверт к лицу и посмотрела на аккуратный почерк, на когда-то черные чернила, ставшие от старости рыжими. Чернила кое-где расплылись, некоторые слова резко обрывались, словно пишущий несколько раз останавливался и начинал писать дальше.
