– У его сына было все это, вот где ирония судьбы. – Майкл Хорнер встал из-за стола. – Когда Джон умер, его хоронил весь город. Духовой оркестр, полицейские в белых перчатках… Его любили. Обожали! В местном отеле «Де Виль» висит акварель Фрэнка, вид городка, с приятной табличкой на раме. Очень трогательно. Мы раскрыли его тайну. – Джульет покачала головой, удивляясь. – Можешь спросить у Фредерика. И, я думаю, Джон был счастлив в своей новой жизни. Не то что моя мама. Она все больше и больше жила прошлым… – Он вскинул голову, слегка смущенный таким признанием. – Ну мне так кажется.
Джульет обошла вокруг стола и обняла отца, прижалась к его широким плечам.
– Ох, папа. Да, да, конечно. Бедная Грэнди. Бедный Джон. Ох, папа. Спасибо, что рассказал мне об этом. И тебе спасибо, мама.
– Дорогая моя, я так рад, что теперь ты все знаешь, – ответил отец. Мать тоже встала из-за стола, и все трое обнялись, молча, крепко.
Глава 39
Джульет сидела минут пять на жаре в машине и просто разглядывала свою прежнюю улицу, выставив в окно локоть. Вокруг витали летние запахи города – нагретого асфальта, горелого масла, нефти, помоев, барбекю и чего-то еще неуловимого.
Она уже не раз приезжала в Лондон после своего переезда, но этот приезд отличался от других. Сейчас она чувствовала себя визитером, а не вернувшейся домой. Как тут теснились дома, какими огромными были автомобили, припаркованные на узкой улочке. Стояла полуденная тишина. Стук по крыше заставил ее вздрогнуть; она повернула лицо и увидела перед глазами головной шарф.
– Зейна, ох, как ты меня напугала, у меня чуть сердце не оборвалось.
– Ты прожила такой тяжелый год и пугаешься стука по крыше? Ну и ну, я бы сказала, что у тебя что-то не в порядке с приоритетами, – сказала с улыбкой Зейна. Джульет вылезла из машины и обняла подругу, уткнулась лицом в ее плечо. – Что это такое, эй? Эй… – Зейна похлопала ее по спине.
– Ты говорила, что приедешь ко мне в гости.
– Ты говорила, что пригласишь меня. Ой, и твой сынок чуть не умер. Почему ты приехала сюда? Неужели ты… – Зейна отстранилась от Джульет и, взяв ее за плечи, изобразила на лице ужас: – Боже мой, неужели ты передумала? Да? Ты возвращаешься назад?!
– Да, конечно! Мы все съезжаемся вместе! Мои трое, я, Мэтт, Тесс на восьмом месяце беременности и ее двое детей! Я забираю Би. У нее рано закончились экзамены, и она жила тут неделю.
– Но ее нет. Они с Мэттом ушли час назад. Я видела, как они перед этим вернулись из магазина. Заходи, выпей со мной чашечку, пока их ждешь.
Джульет посмотрела на часы:
– Конечно. Или я могу пройтись на Хит…
– Ты не хочешь зайти в мой дом? – улыбнулась Зейна, наклонив голову. – Ладно, детка. Припомню тебе это.
– Хочу, хочу. – Джульет не смотрела на нее. Ей припомнилась простота этой жизни, где все ходили одной и той же дорогой, жизнь была несложная, школа чуть дальше вниз по дороге, Хит в сотне метров, станция метро, магазин на углу, пиццерия – а все жители были из разных мест, интересные, трудолюбивые, не разменивавшиеся на пустяки. – Но я не хочу сидеть у тебя на кухне. Я расстроюсь. Я так скучаю по тебе. – Крупные слезы выкатились из ее глаз и упали на рукав блузки. – Я очень скучаю по тебе.
– Ты идиотка. – Зейна обняла ее и повела по дорожке к дому. – Мы и так все время разговариваем.
– На юридические темы. Не о нормальных вещах.
– Не сходи с ума и заходи в дом. Я недавно покрасила кухню. Ты не узнаешь ее, и тебе станет легче. – Джульет кивнула и вытерла глаза, а Зейна то ли всхлипнула, то ли засмеялась. – Ох, подруга, я тоже скучаю по тебе. Я тут флиртовала с другими мамами, но они мне не очень нравятся.
– У меня та же история. Впрочем, там есть одна приятная женщина, Джо, но я давно уже не видела ее. Мы с ней болтаем на разные темы, когда встречаемся, пили несколько раз кофе, но сейчас каникулы, и я слишком робею и не решаю закрепить наше знакомство и пригласить ее куда-нибудь, чтобы вместе выпить.
– Ох, подумаешь, да перешагни через робость, – посоветовала Зейна, когда они зашли в дом и она ставила чайник. – Ну-ка, расскажи мне быстро. Что там с картиной?
Зейна была адвокатом у Джульет и уже посоветовала ей оформить страховку.
– Сегодня может позвонить Сэм. Он встречается с кем-то из «Тейт».
– Сэм?
– Хэмилтон. Директор музея. Я рассказывала тебе о нем. Он молодец.
– А-а. Он тебе нравится.
– Что?
– У тебя меняется голос, когда ты говоришь о нем. Он тебе нравится. Или ты ему. Какой вариант правильный? Или оба?
– Ни тот ни другой. – Джульет обвела глазами знакомую кухню, такую же, как ее, только зеркальную – пробковая доска, магнитики со словами на холодильнике, клеома на кухонном шкафчике, которая цвела розовыми кистями, – Джульет провела в этой кухне больше времени, чем где-либо еще, и было так странно вернуться сюда. Она посмотрела в садик на квадрат искусственного газона, по которому Наваль возил свой экскаватор; вечерами над домом кружили стрижи, ловя невидимую мошкару.
Минувший год был, скажем так, выпавшим из нормальной жизни. Я могу продать Соловьиный Дом, вернуться в Лондон, купить прекрасный дом на Дармут-парк-авеню или где-то в Хайгейте, и тогда все вернется на круги своя. Санди даже не вспомнит потом…
Но тут она вспомнила, что Айла договорилась на завтра с Эмили, а в субботу придут гости к Санди, а в воскресенье приедет на ланч приятная доктор Маллиган с сыном, ровесником Айлы. А Джордж с Фредериком нашли комод, по их словам, идеально подходивший в холл, и еще два предмета для кукольного домика, обнаружившиеся в Уолбруке после кончины давно забытой бабушкиной школьной подруги, которая, вероятно, прихватила их потихоньку много лет назад. Кукольный домик пока еще не вернулся от мастера из Музея детства. Там были сильно повреждены пол и труба, но мастер обещал все исправить. Так что они собирали к возвращению домика новые вещицы. На этот раз он будет стоять на полу в коридоре.
Несколько раз приходила Онор, помогала в саду и обещала прислать на следующей неделе садовника, чтобы он помог советом. Джульет срезала теперь каждый день душистый горошек и ставила в вазы по всему дому, чтобы он наполнял комнаты своим сладким коричным ароматом. Зацветали георгины, и Джульет уже соскучилась по ним. Первые уже распустились из тугих темных комочков – кроваво-красные, розовые, ярко-оранжевые, а рядом цвели синие васильки, лимонно-желтый и бледно-розовый львиный зев на фоне холодной зелени листьев у стены. Нужно укрепить стебли подсолнечника, нащипать ромашку для чая и навести порядок в комнатке Санди – у него теперь новая кровать, большая детская с бортиками. Мэтт назвал идиотизмом покупать кровать малышу, который только что перенес травму головы; лучше уж держать его в старой кроватке, но Джульет не согласилась с ним, она считала, что к Санди нужно относиться как к подросшему мальчишке, который должен учиться ответственности. Три месяца с ним нянчились, потакали всем его капризам, и теперь она даст ему свободу и снова приучит к ответственности.
