Я смотрела, как сначала Рене, потом Кэролайн исчезали в квартире. Теперь, когда я была здесь, в Майами, в здании, где жил Джо, взмывающем серебряной ракетой над широкой и шумной Коллинз-авеню, мне не хотелось видеть, где жил мой брат. Мне хотелось видеть только его самого. Я закрыла глаза и представила Джо: вот он выходит из лифта, ищет ключи, проходит в дверь. Снова, и снова, и снова. Два года он приходит домой с покупками, подружками, мебелью, журналами, почтой, пиццей, китайской едой из ресторанчика, который мы заметили на углу. Высокий, золотой Джо, в костюме и галстуке, его туфли на мраморе, в руке коричневый портфель, с которым он ходил на работу. Джо в кроссовках и нейлоновых шортах, в которых он тренировался, Джо, возвращающийся за полночь с какой-нибудь вечеринки. Может быть, он выпил там лишнего. Может быть, он плохо держался на ногах. Джо спотыкающийся, Джо падающий.
– Фиона, где ты там? – В дверном проеме появилась Кэролайн.
Я осталась стоять, где была. Я не пошевелилась.
– Давай же, – произнесла она с нажимом. Я узнала этот тон – так Кэролайн разговаривала со своими детьми. Твердо и раздраженно, с готовностью в любую секунду сорваться в ярость.
В обычной ситуации я огрызнулась бы на приказание Кэролайн, но сейчас я была даже благодарна ей. Войди в мир Джо. Давай. Вот сейчас. У тебя никогда не будет другого шанса.
* * *
Запах был всепоглощающим. Спертый, затхлый, нездоровый запах. Это был запах не какой-то определенной тухлятины, а скорее, всего в целом: грязи, невнимания, тоски, пыли, недоеденной пищи.
Лучи солнца врывались в комнату сквозь стеклянные, от потолка до пола, окна в дальней от входа стене. Секунду я не могла ничего разглядеть, но потом стала различать отдельные предметы: картонные коробки вдоль стен, переполненные мешки с мусором, грязную посуду, брошенную одежду. Диванные подушки на полу. Зеленая пивная бутылка, неуверенно балансирующая на тарелке фрисби, лежащей на углу кофейного столика. Я не видела только сестер.
– Рене? – окликнула я. – Ты где?
– Здесь, – отозвался сдавленный голос.
Рене сидела на полу в нескольких метрах от меня, опираясь спиной на длинный, низкий черный диван, который выпал из моего поля зрения. Теперь я ее разглядела. Я разглядела все.
– Господи боже мой, – промолвила я, сползая на пол рядом с Рене. – Джо.
– Я не понимала, – сказала Рене.
Кэролайн осторожно пробралась к нам по заваленному полу. Она убрала стопку книг и нераспечатанную почту с дивана и присела на краешек.
– Что же случилось? – спросила она. По ее голосу я точно знала, что она плачет.
Мы все столько плакали в последнюю неделю, что на это никто уже не обращал внимания. Ни я, ни Рене не пошевелились, чтобы утешить ее.
– Не могу поверить, что он жил вот так, – сказала Рене. – Я не переношу бардака со времен Паузы.
Кэролайн кивнула.
– А мне нравилась Пауза, – сказала я.
– Я ненавидела Паузу, – возразила Рене.
Кэролайн опустила голову.
– Ну, у меня был Натан.
– Интересно, думает ли Нони когда-нибудь об этом, – сказала я.
– Нет. Без шансов, – ответила Рене. – Для Нони что прошло, то прошло. – Она взяла пивную бутылку и стала обдирать этикетку. – Вы помните похороны папы? Помните Джо с кочергой?
– Конечно, помню, – сказала я.
– И я, – сказала Кэролайн. – А помните, как мы обняли его? Мы окружили его. Он чуть не упал. – Она улыбнулась. – Помните?
* * *
На следующий день мы вернулись в квартиру Джо со средствами для уборки и рулоном черных мешков для мусора. Мы разделились, сосредоточившись в разных углах. Рене первым делом подошла к стеклянным балконным дверям и распахнула их настежь, впуская в квартиру морской воздух и отдаленный шум уличного движения и бьющихся волн. Шестнадцатью этажами ниже на серых волнах качался серфингист – неуверенная фигурка на доске. Закрыв глаза, Рене досчитала до десяти. А затем начала с коробок из-под пиццы.
Кэролайн заявила, что берет на себя кухню. Это было самое чистое, но и самое худшее место в квартире, потому что Джо упал там, на эту плитку, на этот пол. Она неуверенно зашла, ожидая увидеть на полу обведенный мелом силуэт вроде того, что показывают по телевизору. Но там не было ничего, намекающего на случившееся несчастье. Сквозь большие окна сияло солнце, яркое и уверенное, отражающееся от черного гладкого пола, черных поверхностей и серебряной утвари. Все это было похоже на выставку, подумала Кэролайн, а не на кухню, где кто-то когда-то приготовил хотя бы какую-то еду или переживал из-за счетов.
Она передвигалась по кухне, мягко хлопая своими сандалиями, протирая, убирая, сортируя. В холодильнике были только один надрезанный лимон, засохший и потемневший, и бутылка джина. На полке лежала большая стопка каталогов. Кэролайн взяла верхний – массажное кресло с подогревом, управляемый вертолет, шумопоглощающие наушники. Что из этого хотел Джо? И что ей купить на день рождения Натану? Или Луису? Вертолет? Ему двенадцать, не слишком ли он взрослый для таких игрушек?
С самой смерти Джо Кэролайн удавалось это – прятаться, концентрируясь на чем-то, как прячется суслик, ныряя в свою спасительную нору. Она пережила последние несколько дней, отвлекаясь от реальности мира, в котором больше не было Джо, с помощью внезапного адреналина кризисного планирования – обзвонить близких, связаться с друзьями, организовать поминальную службу. К тому же никто не отменял суету ее ежедневной жизни – готовка еды, помощь детям с уроками, разбор посудомойки и стирка белья. Кэролайн обнаружила, что может притвориться, что где-то в тайных уголках ее сознания Джо просто уехал на рабочую встречу, и его нельзя беспокоить в этой долгой важной деловой поездке.
Кэролайн взяла другой каталог, и оттуда выпало фото, старомодное поляроидное фото Джо, обнимающего за плечи красивую молодую женщину с темными волосами, отброшенными от лица, с родинкой на правой скуле. Они сидели в баре, слева от них ряд бутылок отражал белыми бликами вспышку фотокамеры. Джо и женщина улыбались, их лица слегка раскраснелись, глаза сияли.
«Ой, – подумала Кэролайн, – Джо кажется счастливым».
* * *
Волоча за собой черный мешок для мусора, я шла по темному коридору в сторону спальни. Там, внутри, Джо завесил окна и стекло в потолке полотенцами. Солнечный свет пробивался по краям, но комната оставалась темной, сумрачной, как будто находилась среди бассейна, заросшего водорослями. Там стояла гигантская кровать со скомканным посередине серовато-белым одеялом. Пол был завален одеждой, ботинками, носками, валялся снятый ремень. В шкафу висело несколько темных костюмов.
Мы не обсуждали, что делать с одеждой Джо. Мебель и всю домашнюю утварь, кроме нескольких отдельных вещей, которые хотели оставить себе члены семьи, мы решили отдать в пожертвование. Велосипед Джо достанется Натану. Рене хотела взять винтажный постер с Касабланкой, который она сама подарила ему на Рождество много лет назад. Кэролайн хотела взять гитару Джо для Луиса, который сказал, что хочет научиться играть. Нони попросила бейсбольную перчатку Джо, самую первую, от тренера Марти.
