Когда Луна в последний раз видела Марианну, синяки у той на лице начинали желтеть. Марианна провела неделю, лежа на диване, глядя мультфильмы и прихлебывая молоко из пакета через соломинку. Дейви, ее приятель, говорил, что она выпала из машины, а там кто знал? Сама Марианна была под таким кайфом, что ничего не помнила, только мигающие огни и симпатичного доктора в приемном покое, который дал ей листовки о вреде алкоголя и наркотиков. Ей промыли желудок, взяли кровь и рассказали обо всем, что в ней нашли. Марианне было пятнадцать.
– Не думаю, что Марианна хотела домой, – сказала Луна матери. – Она хотела… – Луна не закончила фразу, потому что не знала, чего хотела Марианна, разве что того, чего у нее не было.
– Полиция сегодня не звонила? – спросила мать.
– Они позвонят, только если у них будет что сказать. Помнишь?
– А, – сказала мать. – Ну да.
– Ничего нового, – сказала Луна, внезапно рассердившись на свою мать, ее работу, ее ноги и то, как она сутками не выключает телевизор. Луна взяла свою сумку, тяжелую от учебников по истории Америки. В этой четверти они изучали американскую революцию. Джордж Вашингтон и Делавэр, никаких налогов, либерте, эгалите.
Не попрощавшись, Луна ушла на свою смену в «Ревель» с шести вечера до двух ночи.
Месяцем позже мать попросила у нее сберегательную книжку.
– Мне надо ехать домой, – сказала она. – Я не знаю, что еще делать. Я не могу просто так сидеть. Если она вернется, ты встретишь ее тут. Если она уехала в Матапало, я найду ее там. Нам лучше разделиться. – С тех пор, как исчезла Марианна, лицо матери осунулось, словно ее щеки были крышей дома, у которого исчезли стропила.
Луна видела много пробелов в материнской логике, но не стала говорить о них. Она только кивнула. Разделиться. Как будто они ищут собаку в зеленых кунжутных полях Матапало. Разделиться, звать сестру, сулить поцелуи и угощение. Луна копила на учебу в колледже, но отдала матери сберкнижку. Собрать деньги на колледж все равно казалось ей нереальной мечтой. Луна годами смотрела, как эта цифра растет, приближаясь к невозможным значениям. И вот. Невозможность наступила. У Луны был средний балл 3,95, она играла в волейбольной команде, работала по ночам на кухне в «Ревеле». Ее школьный консультант, миссис Жасмин, говорила, что у нее есть шансы на хороший университет. «Лучше выбирать южнее, государственные университеты с меньшей оплатой. Занимайся, чтобы сдать SAT
[8], не пробуй наркотики. После работы сразу иди домой». Миссис Жасмин знала о Марианне и знала, чем та занималась до исчезновения.
– Ладно, поезжай, – сказала Луна. – Я останусь и буду искать тут.
Утром, когда мать уезжала, Луна помогла ей собраться.
– Где ты будешь жить? – спросила она, укладывая в большой пакет маленькие баночки шампуня.
– Сперва у тетушки Росарио. А потом что-нибудь найду.
– Ты будешь встречаться с папой?
Мать затрясла головой.
– Если получится, то нет.
– Я буду посылать деньги, – сказала Луна.
Мать кивнула, словно ничего другого и не ожидала и это ничего не значит.
Луна сложила тонкое полотенце, на котором по розовому фону вилась надпись «Майами секси беби», и сунула его в чемодан.
– Я заплатила за квартиру до мая, а потом тебе надо будет съезжать, – сказала мать. Луна наблюдала, как она закрывает чемодан. – С тобой все будет в порядке, Луна, – сказала мать, целуя ее в лоб. – С тобой всегда все в порядке. Я знаю.
Джо слушал историю Луны, не перебивая, только кивал или качал головой. Луна редко так говорила о своей семье. Он не хотел, чтобы она останавливалась.
Под конец он взял ее за руку.
– Твоя мать кажется мудрой женщиной, – сказал он. – Она знала тебя. Ты же правда в порядке.
Луна дернула плечом.
– Вообще-то она дура. Марианна никогда не ездила туда, и я так и не нашла ее здесь. – Она помолчала. – У моей матери было две дочери. Две. А теперь не осталось ни одной.
* * *
Джо часто думал о своих сестрах. Он скучал по ним. Он знал, что сам все испортил, но не мог осознать, когда и как именно. Он говорил себе, что навестит их, что попросит за все прощения, что скажет все, что они от него захотят. Он упадет в ноги своей семье. Но он пока не готов, еще нет. Прежде чем упасть, ты должен подняться. Разве не так сказал кто-то там?
Может быть, Майами было ошибкой. Все эти тусовки, работа, которая была ему безразлична. Он был одинок, на него не давили ничьи ожидания, его не ободряли ничьи надежды. Он мог делать что угодно, и всем было наплевать. Он мог упасть, и никто бы его не поднял. Это пугало, но именно от этого почему-то становилось легче. Честно. Каждое утро он просыпался в темной комнате под верещание будильника и думал, что случится сегодня. Напьется ли он? Позвонит ли Феликсу? Или Рене? Хватит ли ему сил? Джо рассматривал эти вопросы отвлеченно, с циничным интересом, а потом выволакивал себя из кровати в новый день.
До Майами частью картины в его голове о том, как должна выглядеть его жизнь, была Сандрин. Она стояла перед ним в золотой узорчатой раме, прекрасная блондинка с ясной, светлой улыбкой и ноготками, покрытыми розовым лаком. Но эта картина полностью исчезла – не было Сандрин, не было золотой рамы, не было жизни, как он себе ее представлял. Был только Джо, один, между морем и небом.
И в это пространство вошла Луна. У Джо в голове не появилась картина их совместной жизни. Луна каждый день становилась другой, совершенно непредсказуемой. Ей было все равно, что он делает, хорошо это или плохо; она знала его только сейчас, только в текущем моменте. Она тоже куда-то плыла, он видел это, и тем не менее рядом с ней он чувствовал себя уверенно, как на якоре. Даже в худшие для них обоих дни, когда они оба казались ему слабыми, он чувствовал, что в них есть что-то большее, чем слабость. Луна помогла ему ощутить потенциал. Надежда – слишком сентиментальное слово для этого состояния. Но что-то вроде. Что-то важное.
Ему хотелось бы поговорить об этом с Фионой. Из всех трех сестер с ней ему было проще всего. Но она больше не писала стихов, а вела секс-блог и спала с десятками мужчин, описывая их слабости и недостатки, и все, что они делали не так. «Давало ли это ощущение власти? – думал он. – Как это может быть искусством?» Ссылку на блог прислала ему Кэролайн, без всяких пояснений, только одно слово «Фиона». Получив известие от сестры, он ощутил вспышку радости, слегка подпорченную содержанием блога. Последний Романтик.
И вот спустя два дня после письма Кэролайн Джо взял телефон и позвонил Фионе. Она сказала, что удивлена его звонком, но рада, что он позвонил. На секунду он задумался, не рассказать ли ей о Луне, но нет. Он не готов был делиться ею. Его сестры очень сурово осуждали Сандрин; ему пока не хотелось подвергать Луну их рассмотрению, не теперь.
