— Это я от радости, — прохлюпала Ива. Эндрю покопался в кармане и достал ей салфетку. — Спасибо… Я так испугалась. Ты же никогда на месте не сидишь, все время ползаешь где-то… Я подумала — а вдруг тебя?..
— Родная… Ты не беспокойся. Когда тяга, я всегда пристегнут. С чем бы ни работал, прямо к этому и пристегнут.
— А лбом ударился все-таки. Покажи.
— Да ничего, просто ссадина. Усилитель треснул, разорвал подкладку. Бывает.
— Тебя не подташнивает? — деловито спросила Ива, утирая слезы. Вид у нее был уже не испуганный, а скорее озабоченный. — Голова не кружится?
— Нет, — соврал Эндрю, глядя на Иву в полном умилении. С ним еще ни одна женщина так заботливо не разговаривала. Если не считать матери, конечно. Но мать, как правило, еще и злилась на ребенка за то, что он причинил себе вред. А Ива просто беспокоилась о его здоровье, совершенно искренне.
— Видишь, меня уже Эпштейн обработал, — еще раз соврал Эндрю, тыча пальцем себе в лоб.
— Я его потом спрошу, — пообещала Ива. — И не надейся, что забуду. Представляю, какой был удар, если ты разбил налобный щиток! Еще могу представить, что осталось от прибора, об который ты бился… — она вдруг улыбнулась. Ей тоже случалось по долгу службы колотиться головой о жесткие предметы. Стоимость некоторых из них у Ивы вычли из жалованья.
— Да я промазал. В стену попал, — в третий раз соврал Эндрю. На самом деле он расколотил лбом бронированное стекло монитора здесь, в боевой рубке. Монитор уже стоял новый, и доказать ничего было нельзя. А по виду микросхем, валявшихся под ногами, трудно было понять, куда именно он въехал коленом. Панель комбайна управления огнем Эндрю тоже успел поменять. Но что творилось сейчас под этой панелью… Если бы Фоксу пришлось стрелять из боевой рубки, а не из ходовой, у него могло бы возникнуть серьезное затруднение, известное на флоте под кодовым названием «облом системы».
Наметки этого «облома» Эндрю заметил в тот самый момент, когда «Тушканчик» напоролся на чужого. Обрадовался, что неисправность обнаружена вовремя и может быть легко устранена. Немного ослабил ремни, чтобы дотянуться до нужного контакта. Тут судно крутануло, и система управления огнем была обломана механически — путем ударения об нее лейтенанта Вернера.
— Чужой пришел на нуль-Т? — спросил Эндрю, переводя разговор в другую плоскость.
— Угу, — кивнула Ива. — И по-моему, это у него слабое место. Я бы успела отскочить. В смысле, земной корабль успел бы. А этот дурак вообще не шевелился. Наверное, он сразу после выхода в обычное пространство двигаться не может. Хорошо, конечно, что он маленький был. Раза в три меньше, чем те, которых видел Файн.
— Ты чудо, — сказал Эндрю. — Ты герой. Можешь крутить на «парадке» дырку под Звезду.
— Не-а. За что? Крест дадут в лучшем случае… Интересно кто. Некому больше давать. Мы сейчас вне закона.
— А Рашен своей властью. У него полный сейф наградных бланков. А когда все наладится, Адмиралтейство утвердит.
— Энди, милый, — сказала Ива очень серьезным тоном. — Очнись. Ничего уже не наладится. Вообще. Никогда.
— Почему? — удивился Эндрю. — Кто это тебе сказал? Паникер Боровский?
— Ты подумай головой. Вот этой умной любимой моей головой… — Ива осторожно поцеловала Эндрю в лоб. Задумчиво облизнула губу. И вдруг схватила Вернера за шиворот и принялась трясти.
— Ой! — воскликнул Эндрю. — Не так резко! Солнышко, за что?
— Тьфу! — Ива сообразила: она делает не совсем то, что положено вытворять с человеком, у которого сотрясение мозга. — Вставай! Если можешь… Погоди, дай помогу. Ну? Руку!
— Да что такое?! — притворно возмутился Эндрю, но руку Ивы все-таки приял. Встал и заметно пошатнулся.
— К Эпштейну! — приказала Ива, обхватывая Эндрю за талию. — Не бегом, но очень быстро. Пошли! Ты чем голову заклеил, врунишка? Ну как тебе не стыдно, а?!
— Интересно, откуда девушка знает вкус силиконового герметика? — спросил Эндрю, осторожно переставляя ноги. У него не только кружилась голова, он еще и хромал. — Что-то я о таких извращениях еще не слышал.
— Я знаю вкус медицинского клея, дурак! — сказала Ива в сердцах.
— А его где лизала? — поинтересовался Эндрю невинным тоном.
— Мордой билась, — объяснила Ива грубо, но по существу. — Зашивать времени не было, плеснули клея, чтобы губа не висела. Я когда очнулась, у меня полный рот этой дряни был.
Из бокового прохода им навстречу появились давешние техники. Головы оказались забинтованы уже у обоих.
— Кретины!!! — рявкнула Ива на них. — Уроды!
— Виноват, мэм? — спросил тот, у которого руки остались целы. Он опять, как и в боевой рубке, тащил второго за здоровую конечность. Этот на злобную реплику старшего по званию никак не отреагировал. Похоже, его серьезно мутило.
Ива вознамерилась объяснить, почему техники кретины и уроды, но Эндрю ее перебил.
— Закончите там, — сказал он. — Сейчас же. Потом можете падать. Но сначала доделайте. Очень прошу.
— Да, сэр! — кивнул дееспособный техник и быстро уволок индифферентного коллегу подальше от разъяренной женщины-навигатора.
— Тактические характеристики, — объяснил Эндрю. — Не имеем права. Должны. Полностью восстановить, — речь его вдруг стала прерывистой и затрудненной. Видимо, пока он был занят своим делом, у него хватало сил держаться. А теперь силы кончились.
— Иди, — сказала Ива, внутренне содрогаясь. — Не останавливайся.
— Даже если резерв в порядке. Ребята обязаны. Дать все двести процентов. Бедные ребята. Как их побило, — бормотал Эндрю. — Слушай. Может, отдохнем? Секунду… — и начал валиться на пол. Ива поймала его и осторожно уложила. Почувствовала, как дрожат губы, и этот признак надвигающейся истерики заставил ее действовать. Подбородком она нажала рычажок на воротнике.
— Эпштейн! — закричала Ива в микрофон, с беспомощным ужасом глядя в закатившиеся глаза Эндрю. — Эпштейн! Док! Отзовись! Да отзовись же, чтоб ты сдох!!!
* * *
Через сутки чужой превратился в крошечную точку на кормовом сегменте обзорного экрана. Положение останков чужака на всякий случай обозначал специальный маркер. Ива и Фокс то и дело на него озирались. Слишком уж много неприятностей принес «Тушканчику» этот красный треугольничек с быстро увеличивающимся числом метров сверху.
«И чего эта тварь болталась возле нашего бакена?» — спрашивал Фокс всех, кто заходил в рубку.
Ответы разнились от «вынюхивала что-то, сука» до «надо было ей, вот и болталась».
Сам корабль не особенно пострадал. Ходовая и боевая части работали просто идеально (учиненные Вернером разрушения его команда устранила так быстро, что никто и не заметил). Рассыпалось несколько внутренних перегородок на жилой палубе, треснула в двух местах переборка, отделяющая реакторный отсек. Самопроизвольно отстрелился и улетел так резво, что уже не поймаешь, аварийный модуль резервного командного поста. На складах побился груз. Но в целом ни одна из этих проблем ущерба боеспособности не нанесла.
