Это была демонстрация. Кто бы ни зашел в каюту — а дверь у адмирала была на этот раз против обыкновения не заперта, — первым делом он видел проклятую Красную планету на мониторе. Так Рашен без слов давал понять, что беседы по душам не получится.
Уже сутки прошли, как Рашен устранился от несения службы и лежал молча и неподвижно, отказываясь от еды и упорно не отзываясь на попытки заговорить с ним. Временами казалось, что он просто спит.
Лишившаяся командования группа F продолжала движение к Поясу. Согласно приказу, группа сохраняла радиомолчание и не пыталась установить контакт с земной Сетью.
Но одинокому скауту, прячущемуся в метеоритном кратере на Фобосе, никто не мешал подключиться к частному марсианскому бакену и качать с него последние известия трех планет.
Едва началась передача, Рашен жадно впился глазами в сводку. А потом, ни слова не говоря, вывел на монитор оптику, установил изображение Марса по центру, откинул койку, лег и уткнулся в стенку носом.
Формально он никому не передавал командных полномочий. И ошарашенная новостями группа F никаких претензий Рашену не предъявила. Но адмирал вышел из игры сам.
Как он и ожидал, его подставили.
Только вот предательство оказалось несправедливо жестоким.
Группа F блестяще выполнила поставленную Адмиралтейством задачу. От марсианской шахты со всем ее гражданским персоналом не осталось и следа. Погибли и охраняющие разработку войска. Силы республиканской самообороны во главе с полковником Тоном.
Не было там никакой пиратской базы и в помине.
А был плотный клубок финансовых интересов. Кому-то злосчастная шахта встала поперек горла, и этот кто-то готов был на все, чтобы разработка перестала существовать. Возможно, это был частный заказчик. Может быть, Совет Директоров хотел увеличить долю уранового экспорта на Марс. Или усложнить взаимоотношения между Ред-Сити и Венерой, остро зависящей от марсианской руды.
А на Земле, как нарочно, акционеры колебались по животрепещущему вопросу роспуска флота. И нашлась хитрая и безжалостная сволочь, которая увязала одно с другим.
Контр-адмирала Эссекса у главного шлюза встречал Боровский. В этот раз Задница прибыл на «Тушканчик» без охраны и вид имел помятый. От начальника штаба за версту paзило перегаром.
— Господин контр-адмирал… — начал было старпом, но Эссекс небрежно от него отмахнулся.
— Перестань, — сказал он. — Не время сейчас. И вообще, мы больше не армия. Пираты мы, Жан-Поль. Уголовники.
Боровский неприязненно скривился, но промолчал.
— Знаешь, что делать-то? — спросил Задница. — Есть идеи?
— Идеи есть, — хмуро ответил Боровский. — Это, конечно, в принципе не мое дело, но если бы меня спросили, я бы сказал: к Земле надо поворачивать.
— Ха! — Эссекс нервно огляделся, как будто разговор мог подслушать кто-то, имеющий другое мнение.
— К Земле, — повторил Боровский. — Или к Марсу. Да хоть на Венеру, в конце концов. Но только не бежать.
— А мы и не бежим. Нас полиция ждет не дождется.
— Правда, что приказ тю-тю? — спросил Боровский.
— Ага, — кивнул Эссекс. — То есть, не совсем тю-тю. На его месте теперь совсем другой приказ. Ультиматум. Требование к Алексу прекратить самовольные действия, сдать группу мне и возвращаться.
— Бедный Алекс, — вздохнул Боровский.
— Не сломался он, как ты думаешь?
— Он просто устал, — сказал Боровский твердо. — Вы же знаете, Филипп, наш Алекс несгибаем. Но он тоже живой человек. У него легкая депрессия. Пройдет.
— Это кто так говорит? Ваш психолог, как ее там…?
— Линда. Да, и она тоже.
Эссекс задумчиво поскреб щетинистый подбородок.
— Ладно, — сказал он. — Давай попробуем его реанимировать. Нужно же решить что-то.
— Пойдемте, — сказал Боровский, и они зашагали по пустынному коридору. Боровский молча глядел под ноги, а Задница хмыкал и сопел.
— Никогда мне не был симпатичен нынешний заместитель по боевой, — сказал начальник штаба наконец. — А тебе он как?
— Никак, — отрезал Боровский.
— Пойдешь на его место?
— А он? — недоверчиво покосился на контр-адмирала Боровский.
— А он застрелился, — небрежно бросил Эссекс.
— Вы серьезно?
— Час назад. За последние сутки восьмое самоубийство уже. Сдают нервишки у кровавых садистов. Как нас еще пресса обзывает, я забыл?
— Вас это раздражает?
— Да не особенно, — признался Эссекс. — Просто жалко людей. И обидно, что флот похоронили именно нашими руками. Ну, будешь восстанавливаться в должности?
— Если Алекс так решит…
— А если он вообще ничего больше не решит? — вкрадчиво спросил Эссекс.
Вместо ответа Боровский вдруг остановился, крепко взял контр-адмирала за грудки и шмякнул об стену.
— Задница… — прошипел он с чувством. — Чтобы я таких слов… Ясно тебе, адмирал?! Ты этого не говорил, я этого не слышал!
— Сдурел?! — не повышая голоса поинтересовался Эссекс, пытаясь вырваться. — Опять крыша едет? А ну, отпусти!
— Не трогай моего русского, понял?! — прорычал Боровский. — Ты его мизинца не стоишь! Жопа штабная!
— Психопат. — Эссекс оторвал от себя цепкие руки старпома и сделал шаг в сторону. — Да кто его трогает?! Я так, на всякий случай…
— Я тебе покажу случай, — очень спокойно произнес Боровский. — У тебя люди стреляются направо и налево, а ты, зараза, водку хлещешь. Ты ведь со стыда не застрелишься, а, Фил?
— Коммандер Боровский! Прекратить истерику!
— И не подумаю!
— Ну и пошел в жопу! — Эссекс повернулся к Боровскому спиной и зашагал дальше.
Боровский несколько раз с шипением пнул башмаком стену и поспешил следом.
— Я ничего дурного и не думал, — сказал через плечо Эссекс, когда Боровский его догнал. — Я просто беспокоюсь: а вдруг Алекс еще неделю так проваляется? И никакой он не твой русский. Он наш русский. И ты, между прочим, тоже что-то с собой кончать не торопишься. И вообще…
— Да иди ты… — смущенно пробормотал Боровский в знак того, что препирательства закончены.
— Вот и славно, — кивнул Эссекс, останавливаясь у двери адмиральской каюты и нажимая кнопку.
В поведении Рашена обнаружилась положительная тенденция: теперь он лежал хоть и с закрытыми глазами, но уже носом кверху.
— Здорово, Алекс, — сказал Эссекс, садясь на койку рядом с адмиралом. — Как самочувствие?.
