Не выдержав, молодой человек схватил ключи и выбежал из квартиры. Лифт долго не ехал, и Максим уже собирался спуститься пешком, когда двери, наконец, открылись.
— Мама? — Она стояла, прислонившись спиной к стенке, лицо серое, глаза безжизненные. Макс бросился к ней, схватил за руки — такие холодные, заглянул в лицо. — Да что с тобой? — потянул мать из лифта. Заметив сумку, набитую продуктами, подхватил другой рукой. Буквально затащил мать в квартиру, всмотрелся в лицо.
— Что? Что случилось?
Женщина вдруг осела на пол, закрыла лицо руками, ее плечи затряслись. Максим бросился в кухню, налил стакан воды. Пока она пила, ее зубы стучали о край стакана.
— Ну все, — молодой человек подхватил ее и отнёс на диван. — Успокаивайся. Ты дома, со мной.
Он осматривал ее — может, кто ударил его маму? Но нет. Тогда что происходит?
— Максимка, Максимочка, — она обхватила сына обеими руками за шею, прижалась к нему. — Господи...
— Ну, мам, кто-то умер? Говори же...
Схватив со стола салфетку, утёр слезы с лица женщины.
— Нам надо поговорить, сынок.
— Н-да... надо, — он никак не мог понять, что такого ужасного может рассказать ему его мать.
* * *
Марина высыпала таблетки в ладонь и некоторое время глядела на них, перед тем как проглотить. Совсем скоро ей будет спокойно. Достала из-под кровати полупустую бутылку рома. Нет, ром она не любила, но это все, что она смогла найти в серванте. Наверное, не стоило запивать лекарство спиртным, но ей нравился двойной эффект от алкоголя и таблеток.
Подошла к широкому окну и распахнула тяжёлые шторы. Солнечный свет ворвался, с жадностью заполняя комнату. Надо же, а она была уверена, что сейчас поздний вечер. Сев на широкий подоконник, она приоткрыла окно. Сейчас она ещё различала запахи и звуки, а меньше чем через полчаса погрузится в благодатный кокон безразличия. Может, успеет до прихода Виктора. Что-то давно его не было видно. А вдруг... остро мелькнула мысль, что вдруг с ним что-то случилось, и он в больнице или... или умер... Нет, такого с ним не произойдёт. Марина бросила взгляд на опустевшую бутылку.
Надо выбросить, пока не поздно. Муж ненавидел, когда она пила, не переносил даже лёгкий запах перегара. Наказывал ее своей странной любовью.
Марина усмехнулась. Ничего, долгожданное действие таблеток уже началось.
Последняя отчетливая мысль о том, что к ужину ожидаются гости, заставила ее улыбнуться. Пусть это будет господин Морин с супругой. Он был неплох в постели и обращался с Мариной нежно, словно она была девственницей.
В дверь постучали, и женщина, соскочив с подоконника, бросилась прятать бутылку.
— Войдите.
Горничная. Окинув цепким взглядом комнату, она втянула носом воздух. Хорошо, что окно открыто, а не то старая кошёлка обязательно учуяла бы запах спиртного. Проклятая доносчица!
— Госпожу велели одеть и причесать.
Марина фыркнула.
— Пожалуйста, начинайте.
Прошла к пуфику перед зеркалом и села в ожидании.
— Вам неплохо бы принять душ.
Ну да, волосы свалялись, под глазами размазанная тушь, не смытая вчера.
— Несите меня.
— Хорошо, я только сообщу Виктору Игнатьевичу, — горничная потянулась за телефоном в карман.
— Нет. Ладно, я приму душ, — Марина быстро вскочила, едва не потеряв равновесие. Увидела довольную ухмылку на тонких губах женщины. Теперь ей точно не отвертеться.
В этом доме Марина чувствовала себя словно в клетке. За каждым шагом следили и, чуть что, докладывали супругу. А он применял к ней самые изощренные меры наказания.
Зайдя в душевую кабину, долго крутила краны, не в силах сообразить, в какую сторону — таблетки подействовали. Наконец, вода полилась. Душ немного освежил, и, выйдя из кабины, Марина достала из баночки ещё пару таблеток. Все теперь должно быть хорошо.
Этой ночью я долго не могла заснуть. Проворочавшись два часа без сна, села на кровати. Душно. Даже открытое окно не помогало. Набросив шёлковый халатик, вышла на балкон. В просвете между домами собрались тяжёлые тучи, и редкие оранжевые всполохи то и дело резали темноту неба. Собиралась гроза. Воздух наэлектризовался в предвестии дождя.
Всегда любила такую погоду — резкие ливни стеной, рокот грома так, чтобы стены дрожали. Не те промозглые затяжные дожди, от которых земля разбухает, словно дрожжевое тесто.
Надо было хорошо выспаться перед завтрашним днём, но, как назло, сон как рукой сняло. В ожидании первых капель дождя прошла в кухню приготовить чай с мятой и лавандой, а заодно захватила дневник. Я все так же как в детстве любила записывать свои мысли. К сожалению, последнее время у меня совершенно не было лишних минут на это, и теперь я решила воспользоваться бессонницей, чтобы сделать кое-какие записи.
После пары исписанных страниц поняла, что мне не давало покоя все это время. Виктор Круглов. Я откинулась в кресле, отпила уже слегка остывший чай.
Почему? Что в этом мужчине было такого, что отличало его от других клиентов? За семь лет работы личником я перевидала много разных людей — капризных, богатых, супер богатых… Мне даже приходилось работать у арабского шейха.
Лицо Виктора Круглова казалось мне знакомым, особенно взгляд его непроницаемо чёрных глаз. Словно мы в далеком прошлом когда-то уже сталкивались с ним.
Может быть, у меня слишком много лишних мыслей и надо их немного упорядочить. Бабушка в таких случаях всегда советовала пользоваться кристаллами.
Встав с кресла, я подошла к столу и открыла крышку шкатулки. При свете уличных фонарей и редких всполохов молний лежавшие в ней камни тускло поблескивали. Я достала большой аметист, найденный когда-то в устье Тошемки. Сжала камень в ладонях, согревая и наполняя своей энергией. Заметив, как сверкнул ярким блеском маленький Херкимер, я вынула его из плена шкатулки. Положу его на ночь рядом с собой. Вместе с аметистом они подскажут во сне то, чего я ещё не знаю, но хочу узнать.
Положив под подушку «драгоценности», я легла и, накрывшись одеялом, попыталась уснуть. Вспомнила дыхательное упражнение из йоги. В детстве часто им пользовалась — вдохнуть через рот в течение четырёх секунд, задержать дыхание на семь, и медленно выдохнуть через рот на восемь. Уже через минуту я провалилась в сон.
