— Болеет она. Говорить не может.
— Как болеет, Петровна? — испугался Андрей Павлович. — Простудилась?
— Нет.
Они так и стояли на пороге. Наконец, Александра Петровна, смерив строгим взглядом посетительницу, проговорила:
— Проходи. Я скажу тебе, что ты хочешь знать. А ты, Андрей, погуляй, проветрись пока.
* * *
Александра Петровна занавесила окна, расстелила скатёрку на столе и достала уже слегка потрепанную колоду карт.
— Не думаю, что ты хочешь знать прошлое, — пробормотала она. — Слишком неспокойное оно у тебя. Одно хочу сказать — сестре твоей сейчас хорошо. Она и за тобой присматривает, и о сыне не забывает. Тебе надо ему все рассказать, а то Лорочка так и будет мучить его во сне, — старушка вздохнула, поглядела на онемевшую от изумления женщину напротив. Ее пальцы стиснули край стола с такой силой, что костяшки побелели. — Ульяну мою не обижай, — старушка нахмурила брови.
Алла Владимировна отпрянула.
— Да мы ж уезжаем завтра.
Старушка как-то странно посмотрела на посетительницу.
— Все будет хорошо и у тебя, и у Лоркиного сына. А я уж сама скоро попрошу ее за внучкой приглядеть.
Женщина закрыла лицо руками.
— Господи, — прошептала. — Как же тяжело!
Баба Шура встала и достала с полочки корзинку.
— На вот тебе подарочек от меня. Он тебя оградит от опасностей.
— Что это? — Алла Владимировна разглядывала небольшой чёрный камень.
— Агат это. Держи всегда при себе. В нужный момент пригодится. Сила в нем есть. А вот этот, — баба Шура протянула темно фиолетовый кристалл, — дай Максиму.
— Зачем ему? — Алла Владимировна улыбнулась.
— Это аметист. Особый. Ульянушка находит все эти камни и даёт им Силу... Давала, — поправилась Петровна. — Поможет ему от плохих снов, да и память вернёт.
— Не надо, — женщина отдёрнула руку. — Не нужно ему ничего. Обойдётся.
— Возьми, — старушка с силой вложила Алле Владимировне камень, глаза ее сверкнули.
Женщина нехотя взяла кристалл, сунула в сумочку и поднялась из-за стола.
— Пора мне идти. Сколько с меня?
— Да нисколько, — Петровна махнула рукой. — Живи спокойно, и пусть Бог будет с тобой.
Я болела мучительно долго. Бросало то в жар, то в холод, ночами лежала без сна, уставившись в потолок. Как из тумана, передо мной время от времени появлялось лицо бабушки. Она шептала молитвы, и только тогда я проваливалась в зыбучий, как пески сон, в голове было пусто, словно череп был без содержимого. Наверное, таково было действие лечебного отвара — точно таким я поила Максима. Не очень приятное ощущение. Теперь, по прошествии времени, я понимала, как парень чувствовал себя, когда вдруг его мозг начал переполняться забытой информацией. Словно прорвало дамбу.
Самое неприятное было то, что когда я, наконец, пришла в себя, прошло бог знает сколько времени. Осознанным взором я окинула свою комнату, перевела взгляд на окно, а... на яблоне уже набухли почки.
Стремительно вскочила с кровати и чуть не упала — ноги отвыкли двигаться. Со стоном, осторожно поднялась и выглянула.
Снег почти растаял, только кое-где под кустарником виднелись сероватые островки. Небо по-весеннему синее. Я застыла от изумления — так долго я ещё никогда не болела. Да и болела ли вообще?
Услышала, как кто-то зашкрябался возле двери. Она отворилась, вбежала Весна и сразу же бросилась ко мне и в мгновение ока облизала все лицо. Я смеялась, безуспешно пытаясь оттолкнуть ее от себя.
— Видишь, как животинка радуется тебе.
Ох, как я соскучилась по бабушке! Она стояла в углу и с умилением наблюдала за нами.
— Ба, — я снова вскочила и снова не рассчитала силы — растянулась на полу.
— Тише, Улечка, тише. Не торопись, — Баба Шура помогла мне подняться, а затем обеими руками взяла меня за плечи. — Ну все, наотдыхалась! Пора возвращаться к нормальной жизни.
— Что со мной было?
— А вот пойдём в лес на прогулку, и я тебе расскажу...
Я с сомнением оглядела себя.
— …Да, Ульянушка. Тебе надо подпитаться силой от деревьев и земли. Слишком долго ты была от них оторвана. А к вечеру истоплю баню.
Баня. Последний раз я парилась в бане, когда здесь был Максим. Мы с ним были там вдвоём. Как ни странно, эти воспоминания не задели никакой потаённой струнки в моей душе, словно в этом не было ничего особенного.
— Бабуль, сколько я отсутствовала?
Она усмехнулась, вздохнула.
— Долгонько. Почти четыре месяца.
В душе я подпрыгнула — физически это сделать не могла. Какой ужас! Значит, и Новый год прозевала, и Рождество, и Масленицу. Вот где настоящая сказка о спящей царевне. Правда, глядя в зеркало, поняла, что на царевну я сейчас мало походила.
— Я приготовила завтрак, — бабушка повернулась, чтобы уйти. — Приведи себя в порядок и за стол.
* * *
Какое то время я просто стояла в ванной перед зеркалом, внимательно себя разглядывая. На меня смотрел совсем другой человек, другая девушка. Даже не девушка, а какая то усталая тётка с тусклыми всклокоченными волосами, сероватым лицом и запавшими носогубными складками. На мгновение меня посетила мысль — ну и пусть, какая есть, такая есть. Живу в лесу, общаюсь с ограниченным количеством людей, и не все ли равно как выглядеть? Но тут же дала себе мысленный подзатыльник. Нельзя поддаваться слабоволию. В конце концов, я потомственная ведьма, и по своей природе должна быть сильной духом. Резко выдохнув, скинула с себя ночную сорочку и, открыв клеенчатые шторы в душевой кабине, переступила через бортик.
Яростно и с остервенением намыливала себя, растирала мочалкой, старательно смывая болезнь и все воспоминания о ней. Горячая вода быстро закончилась, но мне уже было все равно. Ледяная обжигала и бодрила.
Вышла обновлённая, как родившаяся заново. И из зеркала уже не смотрела унылая личность. Это была снова я — Ульяна Гречишина.
* * *
