Горничная вышла, а Марина прошла к шкафу и, распахнув дверцы, уставилась на висевшую в нем одежду. Все эти никчемные дорогие тряпки… Была бы ее воля — обменяла бы их на свободу. Свободу от Виктора, от его извращённой любви, от его денег. И затерялась бы где-нибудь далеко-далеко, став неприметной, как песчинка в пустыне.
Набросив на себя первое попавшееся платье, молодая женщина провела щёткой по волосам и пощипала себя за щеки, чтобы придать им более яркий цвет.
В доме было тихо, и лишь из кабинета Виктора доносились тихие голоса. У него посетители? Марина едва сдержалась, чтобы не подойти к двери и не прислонить к ней ухо. Но нет, не дай бог кто-то увидит.
Она неторопливо спустилась по лестнице в столовую. В кресле у окна сидела Ульяна. Как всегда с непроницаемым лицом. Непонятно, что эта девушка чувствует, да и чувствует ли что-либо. Стол уже был накрыт на одну персону.
— Доброе утро, Марина, — кивнула Ульяна и поднялась с кресла.
— Что-то случилось?
Та пожала плечами.
— Ничего особенного, — затем поглядела на часы. — Ваш багаж упакован и уже в машине.
Марине было все равно. Ей не хотелось никуда ехать. Знала, что там, в другой стране, она сгинет, пропадёт и, вполне возможно, никогда не увидит ни друзей, ни родных, ни свой город.
— Я могу чем-то помочь?
Она подняла голову. Ульяна внимательно всматривалась в ее лицо.
— Что... — выдохнула. В голове быстро замельтешили мысли.
— Я вижу, вы не желаете покидать страну. Вы чего-то боитесь?
Марина угрюмо хмыкнула и начала ковырять вилкой уже остывающий омлет. Обе молчали. Наконец, молодая женщина подняла на телохранителя глаза.
— У вас же есть пистолет. Пристрелите меня.
В пару секунд Ульяна пересекла комнату и, подойдя к Марине, склонилась над ее ухом.
— Ваш самолёт через три часа, и у вас ещё есть шанс опоздать на рейс, — прошептала Ульяна еле слышно. — Но должна предупредить, что это будет болезненно.
— Как?
Марина была согласна на что угодно.
— Переломать себе ноги, удариться головой...
Марина жалобно посмотрела на стоявшую перед ней девушку, нахмурила брови.
— Вы смеётесь.
Ульяна пожала плечами и отошла обратно к креслу. Марина ещё какое-то время доедала омлет, а затем резко отодвинула тарелку и встала из-за стола.
— Уже первый час, — пробормотала она и быстро направилась к дверям.
Она торопливо поднялась к себе в комнату, достала несколько коробок с туфлями и, выбрав с самым высокими каблуками, втиснула в них ступни. С минуту раздумывала, затем вспомнила о высокой каменной лестнице, ведущей из оранжереи в сад. Надо спешить. Того гляди Виктор выйдет из кабинета и остановит ее.
Остановившись на самом верху, Марина со страхом поглядела вниз. Поблизости никого не было, только один из охранников бродил у ворот. Молодая женщина сглотнула образовавшийся в горле ком — ещё никогда в жизни не пробовала калечить саму себя. А вдруг у неё не получится или она убьётся насмерть? Хотя какая разница?
Нога, обутая в серые лакированные лабутены, неуверенно скользнула на ступеньку ниже, женщина зажмурила глаза, совершая глубокий вдох. «Господи, помоги!».
Она пронзительно закричала и, взмахнув руками, словно крыльями, бросилась вниз.
* * *
Когда я услышала женский крик, меня пробил пот, и я почувствовала, как жар заливает лицо. Увидела, как мои ребята бежали к оранжерее. Буквально через пару минут в наушнике послышался шум и голос Кирилла.
— Гречка, стой на месте.
— Что случилось?
Я уже знала, что произошло — Марина решилась, послушала моего совета.
— Марина упала с лестницы и, похоже, разбилась.
— Она жива?
— Да, но без сознания. Я вызвал вертолёт.
Я кивнула. До того как сообщу Круглову о происшествии, надо выяснить ситуацию.
— Какие у неё травмы?
— Открытый перелом голени, похоже, сотрясение мозга. О позвоночнике ничего не могу сказать. Гречка, она приходит в себя...
— Сделай тест на чувствительность. И держи ей голову, не отпускай. Я сообщу Виктору.
Быстро выйдя из столовой, я поднялась по лестнице и направилась к кабинету хозяина. На мой стук он недовольно бросил:
— Войдите. Что, Ульяна? Мы почти закончили.
— Ваша супруга, Виктор Игнатьевич...
Он бросил раздражённый взгляд на пожилого мужчину-юриста.
— Подписывай. Все готово, — потом снова повернулся ко мне. — Так что с ней?
— Марина упала с лестницы, у неё многочисленные травмы, — закончила я и увидела, как в его глазах сначала промелькнуло непонимание, потом ужас, а затем бездонно-чёрные зрачки Круглова засверкали лютой яростью.
Он сжал зубы, и из его горла вырвалось почти звериное рычание. Я отвела взгляд и тут же натолкнулась на, как показалось, заинтересованный взгляд его сына Максима.
— Да у меня самолёт через два с половиной часа! Надо залепить ее пластырями и забинтовать. Все готово к отъезду.
— Боюсь, ваша супруга не в состоянии сопровождать вас в этой поездке. С минуту на минуту прибудет медицинский вертолёт. У Марины слишком серьёзные травмы.
Круглов схватился за воротник рубашки, рванул, сдирая галстук.
— Твою мать! Чертова стерва! Я не могу оставаться здесь! Мне надо сегодня же улететь. Где она? Макс!
Он распахнул дверь и галопом сбежал вниз. Максим последовал за ним. Я осталась стоять, наблюдая, как юрист упаковывает в портфель документы. Мужчина улыбнулся мне на прощание и спешно вышел из кабинета.
* * *
Макс проводил взглядом поднявшийся вертолёт, пригладил взлохмаченные ветром волосы. Виктор ещё какое-то время стоял злой, сжимал и разжимал кулаки.
— День не задался, — пробормотал он.
Максим согласился с ним в душе. Да, все пошло наперекосяк для Виктора с самого утра, когда юрист отказался ставить печать на одном из документов. Макс был благодарен ему за это. Он не мог понять, почему человек Круглова вдруг заартачился — неужели так сильно испугался за свою шкуру? Вполне вероятно, присутствие наследника также повлияло на это решение. А под конец отчебучила Марина. Какого лешего этой кукле взбрело в голову иди в оранжерею прямо перед отъездом?
