— По… — «…могите!» — уже ору в его ладонь. Истерично трепыхаюсь, словно ретивая кобыла, но Доу крепко держит меня за талию:
— Фри…
— М-м-м, — захлёбываюсь слезами, но вместо вопля нечленораздельно мычу в ладонь: — По-мо-гите! Пусти, — рьяно боюсь за свободу. — Пусти! — рычу, преисполненная злости и отчаянья. — Пусти! — вонзаю зубы в его руку.
— Фри-да, — глотает боль Лео. — Хватит, молю, — ему очень неприятно, но всё-равно продолжает удерживать ладонь на моём рту. — Прошу, выслушай, — рывками утягивает к машине у обочины.
— Пусти, — довлеет надо мной паника и страх вновь оказаться в рабстве у Барона.
Лучше смерть!!!
— Фрида, — ловко прокручивает меня лицом к себе и утыкает в свою грудь: — Не глупи, Фрида, ну же, — как мантру твердит. — Я не предам! Не предам тебя. Не отдам, маленькая моя. Ну же, поверь!
— Пусти, пусти, — цежу точно ощерившийся зверь.
— Отпущу, — заверяет на выдохе Лео. — Просто доверься… — шепчет горячо в макушку, когда перестаю биться и судорожно всхлипываю уткнувшись в него. Меня ещё лихорадит, но голос Лео, его объятия чудотворны. Они успокаивают, возрождают надежду. Может глупо, но я ему… верю! Вот так, услышав, ощутив — верю!
— Чшш, малышка, — бормочет, как маленькую чуть покачивая и очень-очень крепко прижимая к себе. — Верь мне. Верь. Я с тобой. Я же обещал… Веришь? — с чувством, и я киваю. Голос пока не слушается, меня душат эмоции.
— Хорошо, — так же тихо роняет Доу, — а пока мы не привлекли большее внимания, чем уже, садись в машину, — побуждает сесть на переднее. Хлопает дверцей, обегает тачку, ныряет на водительское кресло, и срывается прочь.
— Значит это Леон тебя… — всё же задаёт щекотливый вопрос. И если раньше отмалчивалась, чтобы его не подставлять, не пугать, теперь уже смысла не вижу:
— Да, — киваю коротко, глядя вперёд. — А вы?.. — кошусь на Доу, в свою очередь озвучивая неясную мысль.
— Братья, — сдержанно признаётся Лео.
Знала ведь, что кем-то друг другу приходятся, но всё равно опешиваю, дыхание застревает в груди:
— Но вы же…
— Не родные, — поясняет Доу. — Его отец подобрал меня на улице после очередной разборки картелей. Мои родители случайно попали под пули… в больнице, где работали…
Замираю в ожидании всего рассказа, и Доу расщедривается:
— Мы росли вместе, но Барон с меня не требовал того, что ждал от сына, да и отказывался я от их дел. В благодарность отцу помогал, чем мог, пока учился на медицинском, а потом ушёл из семьи… — несколько мгновений висит тягучая пауза. — Барон простил, а Леон нет… Мы и тогда не были дружны, а после моего ухода, Кортес нарёк меня предателем и отступником…
Пока едем, Лео рассказывает… о себе, Доротее, Леоне, его отце. И чем больше узнаю, тем сильнее понимаю, как сглупила, решив, что он мог меня отдать в лапы чудовища.
— Что мы тут делаем? — не спешу выходить из машины, когда Лео паркуется на противоположном конце города у одного из сотен бедных домов. Это не нищенский район, и всё же…
— Мы здесь… чтобы не спалить наше главное укрытие. Домой сейчас лучше не возвращаться, — Доу вышел из тачки. Открыл дверцу с моей стороны. Протянул руку…
Внутри так же простенько, как и снаружи. Из мебели: стол, скамья, узкая постель.
— Это только на ночь, знакомый за нами заедет, чтобы отвести в следующее безопасное место…
— Следующее?
— Конечно, нельзя сидеть на одном. Это как… уходя от преследования менять машины, — вымученно улыбается Лео, усугубляя моё и без того крепнувшее сомнение в том, что говорит не правду. Не пойму где и в чём, но Доу лжёт… И конечно, не для того, чтобы убить или сдать Леону, а чтобы спасти.
— Тебе придётся побыть здесь, — запалив керосиновый светильник, ставит посреди стола.
— А ты?.. — подступаю к нему ближе. Сердечко припадочно бьётся.
— Мне нужно домой, — мягко улыбается Лео.
— Зачем? — во мне больше страх его потерять говорит.
— Взять кое-какие вещи, деньги, документы, — разумно поясняет Доу.
— Ты ведь со мной? — предательски дрожит голос. Кусаю губу, с отчаяньем глядя на Лео. — Ты меня… не бросишь?
Доу отвечает не сразу:
— Да, конечно… но сейчас побудешь здесь. Одна. Никому не открывать, — в ладонь вкладывает ключ. — Когда приеду, постучу… — изображает стук по столу. — Всё поняла?
И я киваю:
— Хорошо!
Леон Кортес
Жду новостей от своих людей. НОВОСТЕЙ о Лео! О Фриде, И мать её, они должны быть рядом!
Зло курю, сидя на любимом кресле и смотрю в никуда… Рядом Демон, предано лежит возле ног.
— Барон, чё с девкой делать? — ко мне входит Санчо. — Су*ка бешеная лицо Мануэля расцарапала.
— Что, любовь закончилась? — криво хмыкаю. То, что девка попалась на крючок, забавляло. Идиотка знала, что лучше не вылезать, не светиться… но ЛЮБОВЬ… высокое, губительное чувство… — вот и погубило её.
Ещё пару месяцев назад до меня дошла весть, что Лео от Ди не избавился, так и нянчился. Это цепануло… Я думал он её еб*т, потому в клинику своего человека отправил. Он умело втёрся в доверие и мелкими шажками обольстил Доротею.
Но девка хоть и влюбилась, здравомыслие не потеряла. За всё это время лишь один дом спалила, и он, как оказалось, только для видимости был. И когда мы на точку прибыли, искать Фриду, наткнулись на подлог.
Вот тогда крючок любимого вновь сработал…
Звонок, крик о помощи и девка, забыв мозги и трусы мчалась к нему… а оказалась у меня!
Но, нужно отдать должное, вторую точку она так и не сдала, сколько бы мои парни информацию из неё не вытряхивали.
С*а раздражала молчанием, но хоть больше не улыбалась, а то первые часы даже если кровь по лицу растекалась…
Ничего после пятого больше не скалилась, лишь злые слёзы по морде бежали…
— По херу, что, но пока не убивайте, — холодно бросаю. — Если у кого-то на неё стоит, пусть ебут, но снимите, если что Доу отправлю для убедительности.
— Хорошо, — бурчит Санчо.
Ещё немного покурив, иду к клетке, глянуть на Доротею. Так… Злого мщения ради, а не ебли — у меня на неё уже не встанет. Я худышек люблю, а она расползлась как свинья. Огромные сиськи, бёдра. Даже не хочется смотреть, что там под мешковатой толстовкй, которую она ещё умудряется одёргивать. Да и вы*на уже вдоль и поперёк. Сама виновата. Не захотела когда-то быть подо мной, теперь пусть всех других получает. Могла приползти и умолять простить. Знала, что однажды оказавшись в картеле — свободы не будет. Но нет… жила все эти годы считая себя свободной. Нет тут свободных. Разница только перед кем раздвигать теперь ноги.
