– Ты злишься на меня.
– Да!
– Я не могу сражаться с Бледной Королевой.
– Я злюсь не из-за этого. Я злюсь из-за того, что тебя не было рядом, чтобы помолиться с ним, спеть с ним, услышать его последние слова. Теперь он молится один, потому что тебя там не было.
– Кэти!
– Ты должен к нему пойти. – Я тряхнула головой, пытаясь прояснить свои затуманенные мысли. Воспоминания и сны перемешались друг с другом, и моего праведного гнева было недостаточно, чтобы держать их в узде. Беспомощный вид брата меня обезоружил. Я успокаивающе протянула руку и положила ему на плечо. – Он в тебе нуждается.
Лаон наклонился ко мне, и я успела увидеть, что он смягчился, прежде чем вновь отстраниться.
– Хорошо, но вчера вечером… – Брат не смотрел мне в глаза. – Так не может продолжаться. Я не могу… тебе нужно уехать.
– Лаон, пожалуйста. Сейчас это не важно.
– Нет, но… прошлый вечер, – его трясло. Он сглотнул и отвел от меня взгляд. – Знаю, что другие вещи кажутся более важными, и знаю, что дал две недели, но я не могу. Особенно после прошлого вечера. Когда ты рядом, я себе не доверяю.
– Лаон, пожалуйста, не так уж я на тебя и зла, – сказала я. – И ты не можешь делать это в одиночку. Я нужна тебе здесь.
– Ты не понимаешь, Кэти…
– Если не я, то кто-нибудь еще – жена, мисс Давенпорт.
Даже для моих собственных ушей мой голос звучал глухо. Я не хотела, чтобы Лаон женился. Произнесенные слова туже затянули узел боли в груди. Узел, которому я не хотела давать названия. Мне вспомнилось, что это же чувство посещало меня всякий раз, когда брат флиртовал с какой-нибудь женщиной. Каждый раз, когда дамы в церкви порхали мимо него и хихикали, ожидая его благосклонности. Я так долго носила в себе это тяжелое, точно камень, чувство. И впервые ощутила его истинный вес, упавший мне на плечи и сдавивший грудь. Даже скованная этой тяжестью и болью, я чувствовала, что проваливаюсь.
– Это не имеет значения. Тебе нужен кто-то, и это должна быть я. Нельзя тебе оставаться здесь одному.
– Я хочу, чтобы ты была здесь. Больше всего на свете.
– Тогда почему отсылаешь меня? – бросила я в ответ.
– Потому что ты не можешь остаться.
– В этом нет никакого смысла.
– Я покинул Англию из-за тебя. Это было изгнание. Пусть навязанное самому себе, но вполне реальное. Мне это было необходимо. Я думал, если окажусь здесь, то все перестанет иметь значение. Думал, что смогу сбежать от собственного греха. Если буду бежать достаточно быстро и достаточно далеко.
Прежде я не видела, чтобы мой гордый, красивый брат выглядел побежденным. Усталость, легшая ему на плечи, казалась еще более невыносимой. Он ударил кулаком по деревянным воротам стойла, и те загрохотали на петлях.
– Это было глупо. Я не смог далеко убежать.
– Лаон… – Я стояла над ним, узел в сердце болел невыразимо.
– И ты приехала, – произнес он с нотками мрачного веселья в голосе. Оно не переросло в смех, но Лаон покачал головой, и темные кудри упали ему на глаза. – Глупая, храбрая женщина. Ты приехала за мной.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду… имею в виду… – он замялся.
Наши глаза встретились, брат посмотрел на меня диким, затуманенным взглядом. Свирепость и страсть, которые всегда кипели за его фасадом, выступили на первый план. И это была не просто дикость, голод или насмешливость.
В этот момент на нем не было маски.
И тут впервые я поняла. Это похоть.
Меня потрясло до глубины души. Узел в груди, эти крепко обхватившие мое сердце руки… Я почувствовала, как они ослабли.
Протяжно пропели охотничьи рога.
– Нас призывает Бледная Королева, – сказала я.
Лаон поднялся на ноги и стряхнул с бриджей сажу. Он все еще дрожал, но на его лицо вернулась прежняя маска:
– Не стоит заставлять ее ждать.
Глава 26. Кролик в силках
Я полностью посвящаю себя этому славному делу. Отдаю ему свое время, свои дарования, свои силы и свою семью. Свою единственную семью. Я не сомневаюсь. Мне нельзя сомневаться.
Опасности – я знаю их. Искушения – я чувствую их. Цена – я заплачу ее.
Пусть этого будет достаточно. Я молюсь, чтобы этого было достаточно.
Преподобный Джейкоб Рош. Личные дневники, запись датирована 1842 годом
Моею кровью Бог скрепляет свою истину. Он станет писать на моей плоти, а я лишь смогу всей душой обратиться к небесам.
Кровь не будет пролита напрасно. Истина, с таким трудом завоеванная, не может быть снова утрачена.
Я верю. Я могу только верить. Ничего не остается, кроме как верить.
Написано почерком неизвестного в дневниках преподобного Джейкоба Роша, запись датирована сентябрем 1843 года
Когда мы прибыли, собаки уже лаяли, но охотничья команда еще не была готова.
Лаон сел на своего рыжего коня, а мне дали животное, которое было скорее тенью, чем зверем. Когда я на него забралась, моя рука погрузилась в его зловонные чернильные глубины. Холодная железная уздечка, казалось, утонула во мраке пасти, а звенья цепи утратили блеск.
Бледная Королева со своего скакуна оглядела всех нас. Она была одета очень просто, голову ее украшала совиная корона. Маб была в прекрасном настроении и со смехом приказала свите выпускать собак.
Песочные люди согнали гончих в огромную свору. Я предположила, что слуги – это ловчие и псари, и не могла понять, зачем ей понадобилось столько пород собак, поскольку умения и особенности многих из них едва ли будут полезны в охоте на…
Не хотелось додумывать эту мысль до конца.
Пятнистые спаниели и пойнтеры, лежавшие друг на друге, с удивительным послушанием откликались на команды. Лерчеры в нетерпении стучали хвостами.
Мой взгляд задержался на серых фигурах гладкошерстных уиппетов. Те двигались с неземной грацией, всматривались в горизонт и подергивали ушами. С острой болью вспомнился родной дом и охотничьи собаки нашего отца.
Но вот гиен я увидеть не ожидала. И лишь услышав их хохот, догадалась, что это за темные, полосатые псы с широкими плоскими головами и жесткой шерстью. Их языки вывалились из красных пастей, а морды раскачивались, наблюдая и выжидая.
Послышался грохот копыт, и к ним подъехали фейри. Первым среди них был Пенемуэ. Позади него алым знаменем реял край тоги. Черная кожа резко выделялась на фоне красного одеяния и белого скакуна. Его сестра была рядом – яркое пламя верхом на кобыле цвета крови. От галопа костюм для верховой езды развевался над землей, смешиваясь со складками длинной мерцающей вуали и просвечивающими сквозь нее сверкающими волосами, похожими на хвост золотой рыбки.
