О миссии в Аркадии Джейкоб Рош писал скупо, но зато описывал Гефсиманию и безмолвную экономку из местных жителей. В письмах было почти незаметно отчаяние, знакомое мне по его дневникам. Рош казался полным надежд и безумно хотел разделить с Элизабет этот странный новый мир. Когда она спрашивала о фейри и их репутации грешников и лицемеров, Рош заявлял, что это чрезмерно упрощенный взгляд на вещи. Их оружием он называл правду.
Сквозь все это ярко просвечивала искренность веры Элизабет Клей. Рош в своем богословии мог быть оторван от реальности, но для Элизабет вера была пылающей внутри нее страстью. Даже в спорах она писала с несомненной пылкостью.
Временами казалось, что Рош был в восторге от своей будущей невесты скорее лишь из-за ее богословского образования.
Должно быть, он привез письма с собой как напоминание о будущей жене.
Не желая задерживаться мыслями на вдове Роша, я перешла от писем к енохианскому. Мне удалось немного продвинуться в постижении этого языка, но узнавание отдельных слов далеко от подлинного понимания. Когда я впервые столкнулась с енохианским, то решила, что смогу изучить его так же, как в юности учила с Лаоном латынь и греческий (хотя мы и не могли ни слова произнести из своих длинных списков). Я скучала по голосу брата, по тому, как он, запинаясь, пробирался сквозь наши записи и пытался нараспев произносить речи давно умерших героев.
Снова вздохнув, я встала плеснуть на лицо воды. В кувшине осталось немного после утреннего умывания.
Вода была настолько холодной, что обжигала.
Учитывая сказанное Касдейей и Пенемуэ во время маскарада, я была более чем уверена: это действительно был проект Роша, который должен был помочь ему в обращении фейри. В конце концов, родной язык – величайший из миссионеров. Говорить с кем-то на его родном языке – основа основ Великого деяния.
И все же в Аркадии нет собственного языка.
Как ни странно, это никогда не вызывало у меня сомнений. Фейри, казалось, бегло говорят на любых языках, с которыми им приходится столкнуться, или, возможно, это просто те, кто разговаривает с чужаками. Несмотря на всю изворотливость исследователей, мы очень мало знали о внутренней Аркадии. Более того, в большинстве первых описаний не делалось различий между подменышами и истинными фейри. Как и Давенпорт, многие ранние посланники были подменышами.
Я размышляла о том, что мой брат сказал о морских китах. Те большую часть своей жизни плавают вне сияния маятникового солнца. Значит, в Аркадии должны быть обширные пространства, которые редко видят день. Но об этих темных землях, лишенных света и тепла, мы почти ничего не знали.
Я снова почувствовала до боли сильное желание, и мысли вернулись к недавним ярким снам о брате. Вспомнила ощущение его ладони в своей, когда мы бежали через вересковую пустошь в глубь Аркадии. Бесконечное обещание чудес и приключений.
Из задумчивости меня вывел стук в дверь.
Это оказался мистер Бенджамин. Он стоял на пороге в своем лучшем жилете и от волнения теребил соломенную шляпу. Визит Маб сказался на гноме, но хотя усталость его и была очевидна, он чуть распрямился и выглядел не таким сгорбленным и помятым, как обычно.
– Сестра за брата – это честная сделка. Сестра вместо брата, – бубнил под нос мистер Бенджамин, словно напоминая себе о чем-то. Затем он кивнул, как будто укрепившись в своей решимости. Его взгляд скользнул по моему лицу, а потом опять вернулся к беспокойным рукам. – Вы не притворитесь еще разок священником? Пожалуйста.
– Зачем? – Страх окатил меня, точно ведро ледяной воды, и узел в сердце затянулся крепче. – Разве мой брат уехал?
Гном покачал головой:
– Его нет в часовне. Он не хочет говорить с мистером Бенджамином.
– А это не может подождать?
Мистер Бенджамин прищурился и снова покачал головой:
– Сегодня Бледная Королева отправляется на охоту.
– Знаю.
– Потому что за балом всегда следует охота. И это будет Бенджамин.
– Простите, что вы имеете в виду под этим… – произнесла я, сраженная слезами, которые покатились у него из глаз. Запнувшись, я протянула ему свой носовой платок, который гном взял после того, как надел шляпу. – Не плачьте. Она обещала моему брату уехать после охоты.
– Что вы хотите сказать? Охота будет, да? – Он провел рукой по глазам, размазывая слезы. Мой носовой платок так и остался нетронутым. – За балом всегда следует охота. Да, да?
– Да, насколько мне известно. Это одно из развлечений Бледной Королевы.
Мистер Бенджамин торопливо закивал:
– Значит, вы знаете. Она решила поохотиться, и ей нужно несколько фейри, чтобы было на кого. Это должен быть один из нас. И я подумал, что им может стать Бенджамин.
– Вы ведь не серьезно, – сказала я. – Но Маб…
– Не произносите ее имени! – рявкнул гном, перестав шмыгать носом. Мистер Бенджамин был взволнован, но без обычного для себя потаенного страха. И при упоминании имени королевы не отпрянул.
– То есть Бледная Королева, – поправила я себя. – Бледная Королева не может охотиться на нас. Или на кого-то из нас. Нет. Это охота, ты преследуешь животных и… Этого просто быть не может.
– Здесь не на кого больше охотиться. Нет ни лис, ни оленей. Только мы. Мы, фейри. – Он слегка пожал костлявыми плечами, те острыми углами выпирали из-под одежды. – Бледная Королева желает того, что желает. И поступает так, как поступает. А мы, фейри, делаем игру веселее, говорит она.
– Но Бледная Королева не может…
– Это не про нее. Охота произойдет. То есть, я хочу сказать, уже происходит. – Он откашлялся, переминаясь на месте. Его голос напрягся, как будто был готов вот-вот сорваться, но в глубине чувствовалась твердость стали. – У-у меня одни только вопросы. С самого крещения. Я понимал и не понимал. И видел, и нет. И весь был в сомнениях. – Он сглотнул. – Но теперь не сомневаюсь. Я уверен. Более чем уверен. Это то, что мне нужно сделать.
– Но, мистер Бенджамин, мы не можем позволить…
– Пожалуйста, мисс Хелстон. Позвольте мне надеть венец мученика. – Его узловатые смуглые пальцы дрожали, сжимая соломенную шляпу. – Я это понял. Я прочел книгу. Христос сказал: «Достаточно для тебя Моей благодати, ведь сила Моя лучше всего проявляется в слабости»
[78].
– Да, но… – До меня едва доходило то, что он говорил. Я все еще была потрясена самой мыслью, что Маб станет охотиться на мистера Бенджамина.
– Он повернулся к человеку, который умер рядом с ним. «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю»
[79]. Пойдемте со мной в часовню! Вы почитаете мне перед смертью, и мы вместе споем.
Я сглотнула, не зная, что ответить. Решимость гнома была очевидна, даже когда он с жаром вытирал лицо моим платком, окрашивая тот в серый цвет.
