Альфред Х. Гернси. Застольные беседы Лютера. Журнал «Библейский архив и классическое обозрение», июль 1847 г.
В часовне пахло портвейном, обильно сдобренным специями.
Неуклюже развалившись у камина на табурете, Лаон помешивал в котелке негус
[63].
– Она хочет устроить маскарад, – не поднимая глаз, произнес брат. – И уже выбрала тему. Уверен, ты видела, как ее слуги украшают дом.
– И что же это будет? – Взяв со скамьи подушку, я опустилась на пол рядом с ним.
Он ответил только через несколько секунд. Даже в тусклом свете камина я видела, как сильно запали у него глаза от недостатка сна. От Лаона разило портвейном.
– Зима, – коротко ответил он.
– Выглядит довольно просто.
– Просто никогда не бывает. – Он перестал помешивать напиток и, осторожно подув на деревянную ложку, протянул ее мне на пробу. – Я уже посолил.
Я глубоко вдохнула аромат негуса, прежде чем отпить. Рот наполнили сладкие ноты ванили и мускатного ореха, а затем их нагнал портвейн. Брат добавил в напиток и яблоко. Я едва ощущала вкус соли, настолько подавляло ее все остальное.
– Еще немного сахара, – сказала я, – и амбры.
В ответ на нашу старую шутку брат покачал головой, а затем добавил в котелок сахара. Маленькими мы отыскали рецепт превосходнейшего негуса, который требовал натереть в каждую порцию немного амбры. Сумасбродность подобной идеи нас очень повеселила.
– Как думаешь, у тех морских китов образуется амбра? – спросила я, подумав о плетеных созданиях, которые скользили под пустошами.
– Вероятно, – с полуулыбкой ответил Лаон, – но она, несомненно, будет даже дороже, чем обычная китовая отрыжка.
– Но, может, ее легче найти, океан ведь ужасно большой.
– Говорят, киты обычно плавают в темноте, там, где маятниковое солнце светить не может. – Размешав негус, брат налил его в чашку и передал мне, а после сменил тему: – Думаю, бал и охота связаны с политикой фейри. Маб затаила обиду на Герцога Северного Ветра или что-то в таком роде. Так что ей нужно на кого-нибудь поохотиться или устроить танцы, отказав ему в приглашении. Я не совсем понимаю почему, но она хочет, чтобы при этом была зима.
Согревая руки о чашку, я потягивала негус.
– Когда ты сказал «зима», то имел в виду снежинки из бумаги и серебряную мишуру?
– Возможно, она задумала нечто более экстравагантное. – Он наполнил свою чашку и сдобрил негус бренди.
– Там уже есть портвейн.
– Не только портвейн, я бросил туда яблоко. – Вялым жестом изобразив тост, Лаон осушил чашку. Рука у него дрожала. – Нужно добавить чуточку крепости.
Я покачала головой, но больше его не упрекала.
– Какое-то существо рисовало у меня на окнах иней. Утверждало, что по приказу королевы.
Лаон невесело усмехнулся:
– Она собирается на самом деле устроить зиму.
Он засмеялся, но мне было не смешно. Я могла думать лишь о том, насколько же сильна Маб, и от этого в животе кольцами сворачивался ледяной страх. Бледная Королева только и делала, что играла с нами. Эти ее завуалированные угрозы и все возрастающие требования. Казалось, к нам она не прислушивается.
– Думаешь, все это сработает? – спросила я.
– Что сработает?
– То, что мы ее развлекаем. Как считаешь… – Мой взгляд метнулся к двери, я вспомнила фигуры, которые видела, и зашептала, надеясь, что так нас не смогут подслушать. – Как считаешь, она выполнит свою часть сделки? Если мы ее развлечем, она пропустит нас в остальную часть Аркадии?
– Это не совсем сделка. Не знаю, могу ли полагаться на договор с ней больше, чем на… – он неопределенно взмахнул рукой, – то, что мы сейчас делаем.
– Выслуживаемся? Умоляем? Проповедуем?
Он горько рассмеялся:
– Испрашиваем позволения.
Я потягивала быстро остывавшее вино, снова и снова вертя в руках чашку. Темно-красная жидкость стекала по стенкам, и меня завораживали эти узоры. Что-то тревожное было в том, как Маб смотрела на Лаона во время проповеди, и в том, как она улыбалась, заговаривая о нем.
– Она тобой очарована. В некотором смысле.
– Но из всех смыслов… – вздохнув, он покачал головой: – Полагаю, это не имеет значения, пока она готова меня выслушать. В ее руках столько власти. Лишь она позволила миссионеру находиться на землях фейри. Этот замок, эта точка опоры… мы ее с таким трудом завоевали.
– И ее достаточно?
– Не мне судить. Существует множество вещей, которые… – его голос затих, и Лаон снова покачал головой, – могут быть только такими, какие есть.
– Но она просит… О чем она просит тебя? – Я боялась его ответа.
– Не имеет значения.
Вот только это имело значение. Его ответ мог означать слишком многое, и мое воображение заполонили окруженная ивами река и тайны, которые лились в уши моего брата. Мне было этого не вынести.
– Пока у нас есть доступ к ней, – произнес Лаон. – Она сказала, что после охоты уедет. Так что времени осталось не так уж много.
Слова у меня во рту словно превращались в камни, я почувствовала, что буквально ими давлюсь.
– Мне не нравится то, что мы должны для нее сделать, брат.
Он пожал плечами:
– Едва ли тут есть выбор.
– Но она напирает. Заставляет нас стараться все больше и больше. – Я сглотнула, вспомнив ее перевитые красной лентой волосы и обнимающие брата руки. – Заставляет тебя все больше стараться. Пытается что-то доказать. Дело не только в ее гостях.
– Что сделано, то сделано, – ответил Лаон, допил свой сдобренный бренди негус и снова наполнил чашку. – И так тому и быть.
– Нет, это можно исправить.
– Кажется, я потерял нить разговора, Кэти.
– Я имею в виду, что поступает так, как пожелает. И тебя заставляет. Но их путь – это их путь, не наш. И путь этот нехорош.
– Мы все это знали еще до того, как сюда пришли. – Он пытался говорить мягче, но усталость не исчезла из его голоса. Я слышала хрипотцу, которая появилась после выпитого бренди. – Зачем бы нам обращать их, будь они и так хороши? Зачем нужны миссионеры в безгрешной стране?
– Это не одно и то же… Мне нужно тебе кое-что показать.
– Кэти, тебе не следует… – произнес он.
Все внутри меня содрогнулось от его упрека.
– Нет, пожалуйста. Это очень важно. Не знаю, как об этом рассказать, как упросить тебя, но, пожалуйста, просто пойдем со мной.
Я шла впереди, держа в руке фонарь. Лаон хромал следом.
