Соседка руки в боки уперла.
– Мы не нищие. Боречка лежит в частной больнице, в дорогой. Там персонал язык за зубами держит. Отстань, чего привязался? Не твое дело, что с моим будущим зятем случилось. За своей родней следи.
И убежала. Обычно она по полчаса с человеком болтает. И я сообразил: здоров парень! Не в клинике он. Небось поругался с Варей и сбежал. То-то Света сама не своя ходит. На следующий день после того разговора мне надо было улетать в Новосибирск. Вернулся я через две недели. Ба! Около дома Светы стоит грузовик, мебель носят, вещи, дети незнакомые бегают. Человек посторонний грузчиками командует. Я в сторонке стою, наблюдаю, ничего не понимаю. Мужчина, который всем распоряжался, подошел, представился:
– Иван Сергеевич Ладов, полковник в отставке, купил дом у вас в селе, в городе жить опостылело. Мы с женой не пьем, не курим, не скандалим. Ребятки – внуки наши. Если начнут безобразничать, сразу мне сообщайте, образумлю их. По профессии я военный строитель. Что угодно поставлю. Захотите веранду приделать – зовите.
Ну я и сообразил: Борис не болел, он переезд готовил. Света решила с насиженного места спешно и тайно сбежать. Почему? Может, это как-то связано с мебелью? А?
Семенов опять посмотрел на меня. На этот раз я успела ответить раньше, чем скорая на язык Дюдюня:
– Можете назвать полные данные Светланы?
– Конечно, мы с детства знакомы, – улыбнулся хозяин. – Светлана Тихоновна Казакова, в девичестве Мартынова. Дочь ее Варвара Глебовна Казакова, наверное, потом Берг. Муж ее Борис Николаевич. А супруг Светы вам не нужен, он заболел и умер, когда Варе год исполнился.
Мы распрощались с Семеновым и отправились в обратный путь. Я довезла Дюдюню до офиса и, не вылезая из-за руля, покатила домой, хотелось есть, спать, принять душ, посмотреть веселый фильм на айпаде, и все это одновременно.
Но не успела я открыть дверь, как в ту же секунду в холл выбежала Рина.
– Держи его! – крикнула она кому-то и ринулась ко мне.
– Танюша! Наконец-то! Где Ваня?
– В командировке, – напомнила я, понимая, что все, о чем я мечтала, в ближайшее время не исполнится, а может, и вообще сегодня не осуществится.
– Без него обойдемся! – азартно заявила свекровь. – В данном конкретном случае ты намного лучше Ивана. На повестке вечера – свечи.
Я посмотрела на люстру, в которой ярко горели все лампочки.
– Вроде электричество в порядке.
– Свечи бывают не только восковые, – захихикала Рина, – не все они горят.
Меня придавила многопудовая усталость.
– Что надо делать?
– Ай-ай, – закричала из кухни Бровкина, – он вырывается.
Ирина Леонидовна кинулась на звук, по дороге она тараторила:
– Танюша! Живенько переоденься во что-нибудь похуже, вымой лапки и на рысях к нам. Отпустить его нельзя. Мигом так занычится, что месяц не найдем.
Не понимая, что происходит, я выполнила указание Рины, прошла через пустую столовую в зону кухни и увидела Надежду Васильевну, которая сидела на полу, держа Роки. Ирина Леонидовна стояла у столика с ножом в руке.
– Чем вы занимаетесь? – удивилась я. – И почему у нас весь пол и кое-где стены в коричневых пятнах?
– Свечи! – загадочно ответила свекровь. – Они пачкаются. Значит, так! План действий таков. Надя держит Роки. Я стою около Танюши, та запихивает свечку, мне предстоит в секунду закрыть вход-выход. Все поняла?
Последний вопрос относился ко мне.
Вот вы бы сообразили, о чем идет речь, услышав слова Ирины Леонидовны?
– Нет, – честно ответила я.
– В чем непонятка? – осведомилась свекровь.
– Куда засовывать свечу? – спросила я.
– Роскошный вопрос, – захихикала Рина, – в нос!
Надежда Васильевна засмеялась.
– В нос? – удивилась я. – Зачем?
Ирина Леонидовна оперлась ладонями о столик.
– Прости, Танюша, ты только что пришла. Мы тебе ничего не объяснили, говорим так, словно ты в курсе. Прости!
Я обрадовалась. Сейчас во мраке безумия зажжется луч света.
– Свечки большие, – завела домработница, – целая никак не засовывается. Вообще. Мы сначала пытались, но…
– Она вываливалась, все перепачкала, – подала голос мать Ивана.
– Мы приняли решение ее разделить, – продолжала Бровкина, – но если раньше свечка легко входила, но не помещалась, то теперь точно влезет, но не вталкивается.
– Неправильно, – возразила Рина, – она втискивается через раз. Первая часть на ура входит, вторая вообще никак. В чем дело?
– Не понимаем Роки, – подхватила домработница. – У нас как все протекало? Я держу, Ирина Леонидовна заталкивает. Опля! Секунду нормально, потом… пук! Свечка в стенку впечатывается.
– Поэтому мы меняем тактику, – перебила ее Рина. – Тань, ты запихиваешь.
– Чего? – уточнила я.
– Свечку! – закатила глаза Рина. – Мы тебе все уже понятно и подробно объяснили.
– Хорошо, – согласилась я, – надо воткнуть свечку. Куда?
– В задницу! – воскликнула свекровь.
Я попятилась. Рина никогда не ругается. Что это с ней?
– Теперь сообразила? – спросила свекровь. – Действовать надо быстро. Ты ее утрамбовываешь, я свечковылетательное отверстие Роки закрою!
Ирина Леонидовна повертела передо мной кухонной варежкой.
– Вот этим. Буду держать его попу, пока все не растает.
И лишь сейчас меня осенило.
– Свечка – это лекарство!
– Ну да! – подтвердила помощница по хозяйству. – А ты о чем подумала?
Я опустила глаза. Родители, которые постоянно внушают детям: никогда не ври, всегда говори правду, честность похвальна, ложь наказуема, в корне неправы. Порой лучше не сообщать истину. Я ни за какие коврижки не признаюсь, что в моей голове долго крутилась мысль, что Рина и Надя сошли с ума, они зачем-то собрались непонятно куда втыкать свечу. Я прикусила губу, но, похоже, не уследила за выражением своего лица, потому что Рина расхохоталась.
– Надя! Танюша решила, что мы хотим вставить Роки в попу свечку, а потом зажечь ее. Оформить таким образом романтический ужин.
Бровкина захихикала, а я смутилась.
– Устала я сегодня. Целый день провела в поле, не поела нормально, вот и не словила мышей.
– Сейчас вылечим Роки, и ты получишь самый вкусный ужин, – пообещала Ирина Леонидовна, – цыпленка в шляпе. Слышала про такое блюдо?
– Никогда, – призналась я, – но слопаю его вместе с головным убором. А если на птичке еще окажутся калоши с носками, их тоже проглочу.
