Зеркало в ванной говорило, что мое состояние было хуже, чем я ожидала. Из-за моих недавних слез пыль на щеках превратилась в грязевые потоки. Я повернула вентиль и вымыла руки и лицо. Потом вытерлась полотенцем. После я склонилась над раковиной и несколько раз глубоко вздохнула. Одна-единственная капля воды повисла на кране, и я наблюдала за ней, пока та не упала. Потом я потянулась к выключателю и повернула его. Вода с бульканьем полилась в сток.
– Звук свободы, – прошептала я.
Лейси сидела на диване, когда я снова присоединилась к ней.
– Как ты? – спросила она.
– В порядке. Все будет хорошо. – Правда будет. В конце концов.
Она нажала «Воспроизвести». Первая же сцена доказывала, что фильм нам подходит.
– Может быть, вот это должно быть настоящим звуком свободы, – сказала Лейси, пародируя звук выстрелов.
– Это не так патетично, но, возможно, поэтому и не так уместно.
Лейси хихикнула.
– Тебе виднее. Я буду рядом. Смотри, скоро появится следующая жертва.
* * *
Следующим днем я стояла в центре своей комнаты и рассматривала все вокруг. Большинство вырезок и картинок висели здесь годами. Одну за другой я начала снимать со стены и складывать стопками. В первой стопке было то, что я «точно выброшу», во второй – то, что сложу в ящик стола, а в третьей – то, что я верну на стену, но перевешу по-другому, чтобы мое пространство не выглядело таким застоявшимся.
Как и у Купера, у меня на стенах были полароидные снимки. Те, которые я либо стащила у него со стены, либо те, которые он дал мне сразу, как сделал. Пока я складывала их в стопку «отложить».
Мой телефон зазвонил. Это был международный звонок. И я знала, что это значит.
Я ответила.
– Папа?
– Это я, – сказал он. Всегда, когда он звонил, его голос звучал откуда-то издалека. Что было вполне понятно, потому что он и был далеко. Очень далеко. – Ты все еще злишься на меня?
Я задумалась. Злость, которая кипела во мне всю неделю, уже почти испарилась, но меня все еще расстраивал его поступок.
– Думал, что нужно только дать мне немного времени, и я перестану злиться?
– Я звоню тебе при первой же возможности. У нас на этой неделе строевая подготовка. Так это «да»? Ты все еще злишься.
– Меня не радует то, что ты связался с мистером Уоллесом без моего ведома.
– Когда я вижу, что моей крошке нужно мое вмешательство, я не собираюсь сидеть, опустив руки, – сказал он.
Я, честно, хотела простить его, но он не признавал свою вину, и это усложняло ситуацию.
– Пап, я же говорю тебе, я не хочу, чтобы ты так делал. Особенно, не посоветовавшись со мной. Попроси я сама – было бы совсем другое дело. Но я не просила.
– Ну, я все равно это сделал.
– Я знаю! И, возможно, этим ты испортил мои отношения с единственным человеком, который мог бы написать мне рекомендательное письмо.
– И лучше бы он его написал.
Я зарычала и отключилась. Почему меня окружают такие упрямые мужчины? Меня тут же охватило чувство вины, потому что раньше я никогда не прерывала наш разговор вот так. У папы и так не было безграничного доступа к телефону.
Это снова потревожило ту рану, которую оставил Купер. Я сорвала сердечный список со стены и бросила его в стопку на выброс. Список оказался бесполезным.
Пару минут спустя моя дверь открылась со скрипом.
– Солнышко. – Это была мама.
Я обернулась к ней.
– Твой папа хочет сказать тебе кое-что. – Она протянула мне трубку, и я приняла.
– Да?
– Прости меня, – сказал он.
Я вздохнула. Мама хорошо на него влияла. Жаль, что он так мало времени проводил дома, потому что они действительно отлично уравновешивали друг друга.
– Спасибо, – сказала я. – Это я и хотела услышать.
– Я понимаю. Иногда мне просто хочется защитить тебя, и сложно напоминать себе, что ты уже не ребенок.
– Знаю. Я рада, что мой папа хочет меня защитить, но пусть он все-таки для начала подождет моего зова о помощи, ладно?
– Так мне не нужно колотить Купера, когда вернусь домой?
Он знал, что случилось с Купером. Я зыркнула на маму прищуренными глазами, но она была сама невинность.
– Нет, я сама об этом позаботилась.
– Ты сама его поколотила? – спросил папа.
Я посмеялась.
– Да, пап. Думаю, поколотила.
– Я нашел кое-что для тебя.
– Правда?
– Я собирался подождать, пока не вернусь домой, но когда мы договорим, я отправлю тебе фотографию.
– Хорошо.
– Люблю тебя, малышка.
– Тоже тебя люблю.
Мы повесили трубки, и через пару минут я вошла в почту. Папа был верен своему слову – он прислал мне письмо. Все, что в нем было – это прикрепленная фотография. Я кликнула на нее. На экране высветилась фотография его ладони с маленьким серым камнем посередине. Камнем в форме кривоватого сердца. Он смог его найти. Я громко сглотнула и заулыбалась.
* * *
Выбросив, переложив и перевесив свои стопки, я поняла, что нельзя больше избегать работы и мистера Уоллеса, если я еще собираюсь сохранить свое место в музее.
Я застала хранителя в его кабинете. Он сам навел в комнате порядок, и теперь она выглядела пустовато.
– Здравствуйте, – сказала я таким покорным голосом, на который только была способна.
– Эбби, вам лучше?
– Да, с недавнего времени. Я избегала вас.
Он покачал головой, но улыбнулся.
– Вы всегда очень честная.
– Простите за то, как я вела себя в воскресенье. И простите, что папа заставил вас пустить меня на выставку.
Он вздохнул и встал с места.
– Давайте же, присядьте.
Я сделала, как он сказал.
– Он меня не принуждал. Я и так едва не согласился. И ваши картины к тому же показали невероятный прогресс.
– Думаете?
– Вам еще есть, чему учиться, но да. Надеюсь, вы не решили нас покинуть. Я правда ценю вашу работу.
– Я не хочу уходить. Мне нравится быть в окружении искусства.
– Отлично. По расписанию вы выходите завтра. Справитесь?
– Да, без проблем. А как вы думаете…
– Да?
– Я хочу подать заявку на зимнюю художественную программу. Как думаете, вы сможете написать мне рекомендацию?
