– Не хочу есть.
– Что тебе нужно? – Я перевернула полотенце на другую сторону.
– Просто побудь со мной.
– Хорошо. Это я могу. Но если ты меня заразишь, не рассчитывай на благодарность. Через два дня у меня большое событие.
Он улыбнулся уголками губ, и я залезла к нему в постель, но не стала ложиться, а просто облокотилась о спинку.
Его рука тут же легла мне на колени, а лоб уперся в бедро. Я чувствовала, как он пылал. Видеть его больным было тяжело, и я надеялась, что лекарство скоро подействует. Я переложила полотенце с его шеи на висок и легонько провела им по лицу.
– Ты пропадала всю неделю, – сказал он.
– Просто была занята.
– Это раздражает.
Я улыбнулась и убрала ему волосы со лба.
– Мне холодно. – Он дрожал.
– Вообще-то, ты очень горячий.
– Я знаю. – Он выдал что-то сродни улыбке.
– Вау, даже спутанный рассудок не мешает тебе шутить.
Его слабый смешок скорее напоминал стон.
Ткань уже нагрелась, и я хотела встать, чтобы намочить ее снова, но хватка Купера только усилилась.
– Мне просто нужно остудить ее и дать тебе немножко льда пожевать.
– Не уходи.
– Я не ухожу, я сейчас вернусь. – Я отцепила его руку от своей талии.
Амелия была в кухне.
– Ты заказала пиццу?
– Да, совсем недавно. Они сказали, что доставят через полчаса или даже раньше.
Я вытащила двадцатку из сумки и вручила ей.
– Я рада, что ты здесь, – сказала она. – Купер поправится?
– Да, ему станет лучше. У него просто температура. Уверена, до завтра это пройдет.
– Хорошо. Я встречу парня с пиццей.
– Зайди за мной, когда он позвонит, ладно? Не открывай сама.
– Знаешь, мне уже четырнадцать.
Я ответила ей строгим взглядом.
– Хорошо-хорошо.
Со льдом и влажным полотенцем я вернулась к Куперу. Он выглядел спящим.
Я положила полотенце ему на лоб и поставила лед на тумбу. Потом снова села на кровать. У меня редко появлялась возможность вот так, не отрываясь, смотреть на Купера. И сейчас, когда он лежал, сомкнув объятия вокруг меня, с закрытыми глазами, устоять было невозможно. Его длинные светлые ресницы завивались вверх. Однажды в детстве он упал с квадроцикла и сломал нос, и теперь на этом месте у него проглядывала небольшая шишка. Его губы – обычно чувственные и мягкие, сейчас высохли и потрескались. Как же сильно я любила этого парня.
Меня тревожило, что температура все еще держалась. Я взяла немножко льда и провела им по губам Купера. От шеи до самых кончиков пальцев меня словно пронзило током. Нет. Что со мной не так? Я опустила кубик льда обратно в чашку, сжала руки в кулаки и положила их на ноги. Так я и сидела, прислушиваясь к его дыханию и желая, чтобы он скорее выздоровел.
В дверь позвонили, и я выскользнула из объятий Купера. Это был отличный повод дать себе перерыв.
Амелия к тому моменту успела открыть парню с пиццей, и когда я подошла к ним, она уже забирала сдачу.
– Я думала, мы договорились ждать, – сказала я ей.
– Упс, – сказала она, принимая пиццу и закрывая дверь. – Прости.
Я подтолкнула ее бедром.
– Хочешь?
– С чем она?
– Пепперони и грибы.
– Да, конечно.
Она поставила пиццу на стол и достала две тарелки из ящика.
– Я слышала, что картина с рыбкой будет на выставке. Я знала, что все получится.
– Мне повезло, что все так и сложилось.
– Как думаешь, Купер разрешит мне прийти?
– Да, не сомневаюсь. Вы все приглашены. Твои родители тоже. Это будет в воскресенье вечером.
– Они еще не вернутся в город.
– А, верно. Ну, тогда пусть Купер захватит тебя с собой. Он и мою маму подвезет. – Так или иначе я собиралась вывести Купера на обзорную площадку, где будем только мы. Оставался ли у меня еще шанс это сделать? Выздоровеет ли он к тому моменту?
Она жадно откусила пиццу.
– Куперу нужно будет отвезти меня к подруге. Мама договорилась, чтобы в воскресенье я ночевала там.
– А куда уехали твои родители? – спросила я.
– Папа повез маму в круиз на выходные в честь какой-то годовщины.
– Здорово.
– Она звонила. У нее морская болезнь.
– Ой, а вот это не здорово. – Я взяла кусочек пиццы из коробки и переложила его себе на тарелку. – А где сегодня был Купер? – Я старалась звучать обыденно, изображая безразличие. Странно было не знать, как прошла его неделя.
– Кажется, он позвал Рис на какой-то рыбный пилинг, – сказала она озадаченно.
– Что он сделал? – переспросила я, злая на него – он сначала посмеялся над этой идеей, а потом своровал ее.
– Знаю. Странно, правда?
– Правда… странно. – Я сделала несколько глубоких вздохов. Мне не хотелось злиться. – Она тебе нравится? – спросила я.
Амелия пожала плечами.
– Она нормальная. Она много печет.
– Да, она говорила мне, что любит печь. Это круто.
Амелия наклонилась вперед и тихонько, словно Айрис могла подслушивать за дверью, призналась:
– Ей не помешает еще попрактиковаться.
Я не успела сдержать смех и ненароком смутила Амелию.
Мы обе съели еще по два кусочка пиццы.
– Я схожу проверить, как там твой брат. – Я встала из-за стола.
– Он такой ребенок.
– Да, большую часть времени.
– Он позвонил тебе, чтобы позвать к нам?
– Написал сообщение.
– Угу, – сказала она и слегка кивнула.
– Что?
– Ничего… Он просто ребенок.
Я не хотела выпытывать, что это значило, поэтому сразу ушла в его комнату. Со входа я заметила, как плечи Купера мерно поднимались и опускались. Я вошла и осторожно потрогала его лоб. На этот раз он казался прохладнее, и я с облегчением выдохнула. Надеюсь, это было просто какое-то однодневное недомогание.
Я пошла вдоль его стен, рассматривая все, что там висело. Я миллион раз бывала в его комнате, и обстановка уже давно примелькалась. У Купера было много фотографий. Пару лет назад я подарила ему «Полароид», камеру, которая мгновенно выплевывает снимки низкого качества. И у него теперь были тысячи таких по периметру комнаты – все на уровне глаз. На уровне его глаз, не моих, поэтому мне приходилось становиться на цыпочки, чтобы их рассмотреть. На многих мы были вдвоем – на разных локациях: на пляже, в «Тако Бэлл»
[21], на дюнах, в школе. На некоторых фотографиях нас было четверо: Купер, Джастин, Рейчел и я. Но на большинстве все-таки только мы.
