Меня подмывало рассказать, как страшно это было, но я вовремя прикусила язык. Мама начала насыпать рис, но, заметив мое выражение, так и застыла с ложкой в каше.
Нужно звучать увереннее.
– Было весело. Купер профессионал, с ним нечего бояться.
Купер захохотал, забирая полную тарелку у мамы из рук и располагая ее перед собой.
– Ага. Вы бы ее видели!
Я крепко схватила его за колено и вонзила ногти как можно глубже.
Он глянул на меня, а потом на маму.
– Она держалась просто отлично, – сказал он, даже не запнувшись. – Да и катались мы медленно.
В дедушкином вздохе читалось недоверие.
Наконец мама оправилась от оцепенения.
– Это просто замечательно, милая. Это точно можно назвать новым опытом. Но давай договоримся, что в следующий раз ты сначала обсудишь со мной свои рискованные затеи.
– Да. Извини.
– В некотором смысле я огорошил ее этой поездкой. Эбби даже не знала, что нас ждет. Простите, миссис Тернер.
Мама улыбнулась Куперу.
– Все хорошо. Я знаю, что ты всегда осторожен.
Догадывалась бы мама, насколько он осторожен, она бы запретила нам общаться.
Мама протягивала дедушке его порцию, когда он вспомнил:
– Сьюзан, кажется ты обещала Эбби прогуляться по парку после ужина? – У моей причесанной истории о дюнах не было и шанса вытолкнуть маму из зоны комфорта, поэтому дедушка взял ситуацию в свои руки. Я одарила его недовольным взглядом, но он только повернулся к маме с улыбкой. И дедушка был прав. Она пообещала.
– Можем пойти все вместе, – предложил дедушка.
Мама поджала губы. Она как раз наполнила последнюю тарелку и возвращалась на место.
– Да, обещала. Звучит прекрасно.
* * *
Я так и не поняла, что именно в Купере умиротворяюще действовало на маму. Возможно, его жизнерадостность, или, может быть, ей передалась капелька его бесстрашия. Но что бы то ни было, мы справлялись почти с таким же успехом, как и когда папа был рядом.
Мы с дедушкой шли сзади и держались за руки. На прогулках с мамой я всегда бралась вести разговор. Сейчас с этой задачей отлично справлялся Купер. Я бы даже сказала, что с ним она чаще отрывала взгляд от земли, больше смеялась и чувствовала себя более раскованно. Я не разобрала, о чем они говорили, но сделала себе мысленную заметку обязательно расспросить Купера и взять что-нибудь на вооружение.
– А теперь расскажи мне честно, как прошла поездка? – попросил дедушка.
– Ужасно, – сказала я. – Слишком быстро.
– Так и думал. – Он погладил меня по руке. – Почувствовала небывалую глубину?
– На самом деле, да, у меня появилась идея для новой работы.
– Значит ли это, что и на следующей неделе ты едешь с Купером в дюны?
– На твоей жизни это точно не повторится.
– Чем ты ему ответишь?
– Имеешь в виду страх?
– Да.
– Еще не придумала.
В парке мама присела на скамейку. Я присмотрела себе качели поблизости, а Купер присоединился ко мне. Дедушка решил помочь мне раскачиваться и встал сзади.
– А ты на удивление сильный, для своего-то возраста, – заметила я.
– Я сильный для любого возраста.
Я махнула ногами, чтобы взлететь еще выше.
– И какую классику вы в конце концов выбрали? – спросил дедушка.
– «Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время»!
[13] – прокричала я с самого верха.
– «Повесть о двух городах», – сказал дедушка. – Отличный выбор. О двух противоположных реальностях, которые уживаются в непосредственной близости друг с другом. А ты? – Теперь дедушка обращался к Куперу, пока тот крутился в качели и опутывал себя цепями.
– «Преступление и наказание».
– Вот как. О мужчине, которому убийство сошло с рук… или не совсем? Порой не сыскать наказания более жестокого, чем наш внутренний судья.
– Дедушка, не рассказывай нам, что произойдет!
Он посмеялся.
– Я и не рассказывал.
Мои качели остановились, и взгляд упал на маму. Она внимательно осматривалась.
– Что будете делать дальше? – спросила она, встретившись со мной взглядами.
Купер приподнял ноги и начал лихо раскручиваться.
– Головокружительно, – сказал он, опуская ноги на землю.
– Что у нас дальше по списку, а, Купер? – перенаправила я мамин вопрос.
Он завыл.
– Завтра у нас прослушивание в мюзикл.
Дедушкина бровь взмыла от удивления.
– Правда? – спросил он так, словно в жизни не слышал идеи хуже.
Я пробурчала в ответ:
– Это наш новый опыт!
Телефон Купера загудел у него в кармане. Один взгляд на экран – и его улыбка уже растеклась по всему лицу.
Когда он оторвался от переписки, я вопросительно кивнула в любопытстве, чье письмо его так порадовало.
Он только тряхнул головой и снова увлекся качелями.
По дороге домой мама держала дедушку за руку, а я облокотилась на Купера и прошептала ему:
– Кто тебе писал?
– Помнишь девушку, с которой я пару недель назад встретился на пляже, на фильме?
– Меня?
Уголки его губ приподнялись.
– Нет. Ее звали Рис.
– А, точно. Рис. Да, я ее помню. – Однако я надеялась, что он ее уже забыл. Что он забыл ее почти сразу. Зря, похоже, надеялась.
– Вот, это была она. Мы уже переписывались пару раз.
– Ну, здорово.
– Думаю, тебе бы она понравилась.
Уверена, не понравилась бы.
– Угу. Зови ее как-нибудь с собой на прогулку, посмотрим.
– Позову.
Он провел нас до крыльца и сразу направился к машине.
– Твоя книга осталась в доме, – напомнила я.
– Заберу ее завтра.
Я наблюдала за тем, как он удаляется, и старалась не замечать зияющей дыры в своей груди.
Одиннадцать
Тем вечером я раскопала картину, которую рисовала уже больше года назад: Купер на своем четырехколесном парит над дюной. Выполнен рисунок хорошо, реалистично, но больше о нем ничего не скажешь. Я рассматривала работу и снова переживала тот пронизывающий страх. А потом пришло время исправить написанное, вдохнуть чувства в застывший портрет. Большее теней, больше песка в воздухе, больше выразительности. В этот раз, прорабатывая лицо, я не старалась воссоздать оригинал. Я просто старалась изобразить жизнь.
