Оторвавшись от ее губ, я опускаюсь к шее и присасываюсь к ней грубо, со злостью. Ногти Хейли впиваются в мои плечи, она громко ахает больше от неожиданности, чем от боли. Мне нравится мучить и портить ее.
В качестве извинения я провожу кончиком языка вокруг засоса и спускаюсь к ключице, к верхней части груди, прикрытой лифчиком. Если бы она знала, что я приду ночью, чтобы зацеловать ее до изнеможения, то надела бы красивое белье? В любом случае, даже в этих непримечательных кусочках ткани она выглядит дико сексуальной. Меня начинает потрясывать от возбуждения, пара месяцев воздержания дают о себе знать.
– Тебе нравится? – тихо спрашиваю я, целуя ложбинку на ее груди и опускаясь к плоскому животу.
– Да, – на выдохе произносит Хейли.
Ее разум затуманен, и другого ответа ожидать не стоило.
Тем временем я целую живот Хейли. Он ничем не хуже божественных губ салаги. Моя правая рука бесстыдно ложится поверх бюстгальтера Хейли и начинает поглаживать ее грудь. Пожалуй, не стоит говорить, что эта часть тела является самой любимой у парней, и, несмотря на худобу Хейли, с грудью ей повезло. Я не мог этого не отметить.
– Хейли, давай поговорим? – спрашиваю я, продолжая пытать ее ласками.
Она приподнимается на локтях и смотрит на меня удивленно.
– Прямо сейчас? – чуть не задыхаясь, интересуется Фейз.
– Почему бы и нет?
Да, я любитель портить настроение, занимаясь подобными вещами. Но если я не заговорю с ней сейчас, то ее белье в скором времени полетит к черту. Нужно отвлечься, чтобы не переступить черту и не наломать дров. Мое возбуждение достигает той самой точки, когда тело изнемогает от потребности оказаться внутри женского естества.
Прежде чем Хейли успевает что-то произнести, я поднимаюсь и целую ее в губы еще раз. Мой мир при соприкосновении с ней переворачивается. Я забываю о том, что было пять лет назад; о том, что Джез гуляет на свободе и, возможно, стоит сейчас под окном; о том, что я всегда опасался брюнеток; о том, что за пределами комнаты существуют мир и другие люди. Ничего не остается, кроме этой постели и двух тел под одеялом, целующих друг друга и теряющих рассудок.
Господи, как же я ее хочу! Становится физически больно, я нуждаюсь в освобождении. Но не могу воспользоваться этим маленьким телом. Хейли – девственница, и я, разгильдяй, не смею забрать у нее эту ценность.
– Как ты уладила вопрос с работой? – интересуюсь я, снова касаясь ее шеи и неосознанно оставляя на ней россыпь красных пятен.
– Позвонила начальнику на следующий день после случившегося, – тяжело дыша, отвечает Хейли, – и объяснила ситуацию. Он вошел в мое положение и дал мне немного выходных.
– Ты сообщила ему, что тебя избили?
– Просто сказала, что на меня напали и что я сильно потрясена. Он не стал выяснять детали, ему хватило моего дрожащего голоса и редких всхлипов. Я плакала в тот момент.
Хейли вздрагивает, явно вспомнив ту ужасную ночь.
– Ты не против, если я сниму с тебя одну вещь? – встав на колени и глядя на нее сверху, спрашиваю я.
– На мне и так только белье, что ты собираешься снять?
Ничего не ответив, смотря прямо ей в глаза, я протягиваю руки за ее спину и, нащупав бюстгальтер, расцепляю крючки. Хейли втягивает воздух шумно и долго. Ее тело напрягается, мы оба нервничаем. Подавшись вперед, я целую Хейли, поглаживая одной рукой ее щеку, а второй стягиваю лифчик. Когда тот улетает в путешествие, закрываю глаза, продолжая ласкать ее райские губы. Мне почему-то страшно открывать глаза. Но раз я сам предложил освободить ее от белья, значит, надо довести дело до конца.
Но прежде, чем посмотреть на Хейли, я убираю ладонь от ее щеки, опуская пальцы все ниже и ниже, пока не натыкаюсь на обнаженную грудь. Кажется, что здесь ее кожа еще нежнее. Тогда какая же она в… Сквозь зубы втягиваю со свистом воздух и трясу головой, пытаясь избавиться от назойливых порочных картинок.
Как же сложно держать себя в руках. Как же хочется нырнуть в страстный омут с головой.
Оставив на ее губах еще один короткий поцелуй, я опять становлюсь на колени и смотрю на Хейли. На ее скулах проступил румянец. Она стесняется. Я убираю ее ладонь, которой она прикрывает грудь и рассматриваю ее, словно под микроскопом. Одной рукой я держу ее запястья, а второй провожу пальцем по груди. Соски Хейли напрягаются, дыхание говорит о том, что она возбуждена не меньше, чем я.
Неуверенно опускаю голову и пробую ее грудь на вкус. Прикрываю глаза и издаю тихий стон. Она прекрасна. Вся.
– Нельзя быть такой вкусной, – шепчу я.
Надо остановиться. Потому что если я не выдержу и сорвусь, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
Несмотря на желание заставить ее извиваться подо мной и сделать так, чтобы при каждом толчке она умоляюще произносила: «Еще!», я переворачиваюсь на бок, нежно целую ее в щеку, встаю с кровати и иду за футболкой. Надеваю ее на Хейли, снова ложусь рядом, притягиваю девушку к своей груди, и мы одновременно засыпаем.
* * *
Следующей ночью, в половине второго, когда город погрузился во тьму, я выхожу на веранду с двумя сигаретами, зажигалкой и бутылкой пива в руках. После того умопомрачительного поцелуя я весь день не мог справиться с возбуждением. Стоило Хейли только оказаться в поле моего зрения, как все внутри меня оживало и тянулось к ней. При парнях я изо всех сил старался не подавать виду, что ужасно хочу Хейли, но кое-кто все же это заметил. Кое-кто очень внимательный и раздражительный.
Наши отношения с Дезом медленно идут ко дну. Сегодня в университете, когда я болтал с Хейли, которая уже вернулась и на учебу, и на работу, Дез стоял на другом конце коридора с какой-то девушкой, но, разговаривая с ней, он внимательно наблюдал за нами. Меня это насторожило, мой друг никогда не закрывался в себе, но в последнее время мы почти не общаемся и не проводим время вместе. После той ночи в баре мы нигде не были и не оставались наедине.
– Сигареты не найдется? – произносит знакомый низкий голос.
Сидя на кресле лицом к саду, я, не глядя на Деза, протягиваю ему вторую сигарету и зажигалку. Он закуривает, а потом опускается на кресло рядом с моим.
– О чем вы трещали?
Понятное дело, что он имеет в виду университетский коридор и Хейли.
– А что? – я задаю встречный вопрос, не желая говорить на эту тему.
То, что мы обсуждали с салагой, никого не касается. Даже человека, которого я считаю братом.
– Еще один секрет? – Дез издает тихий презрительный смешок. – Продолжай в том же духе, брат. Жду не дождусь, когда ты останешься один и поймешь, что натворил.
– Что с тобой не так? Из-за чего такая агрессия в мою сторону? – не выдерживаю я, по-прежнему смотря вдаль. У меня нет желания видеть его ухмыляющуюся рожу.
