Мне ужасно надоел этот вопрос. Лучше бы я вообще не поднималась с кровати, было бы спокойнее. Но тем не менее надо что-нибудь сказать, поэтому я повторяю то, что говорила другим, – короткое «в порядке».
– Хотел пригласить тебя сегодня пошататься по городу, но видимо, ничего не получится и придется отложить прогулку, по крайней мере, на неделю.
– Думаю, дня через три я буду готова покорять Нью-Йорк, – вру я.
Быть может, этого времени хватит, чтобы прийти в себя физически, но морально я больше никогда не восстановлюсь. Этот ублюдок оставил зияющую дыру внутри меня.
– Где ты так умудрилась? – с нескрываемым любопытством спрашивает Дез, кивая на мою ногу, которая будто налилась свинцом.
К счастью, на покрывале нет ни капельки крови.
– На крыльце, – говорю я очередную ложь, и ирония в том, что с каждым разом обманывать становится легче. Вранье срывается с губ быстрее, чем я успеваю подумать о том, стоит ли обманывать. И самое главное, я не чувствую угрызений совести.
– Просто шла-шла и подвернула? – недоверчиво смотря в мои глаза, интересуется Дез. Киваю. – Хотя, чего я удивляюсь, с твоей неуклюжестью убиться на ровном месте несложно.
– Ну спасибо, – бурчу я себе под нос и быстро поворачиваю пострадавшую руку так, чтобы Дез не увидел кровоподтек.
К сожалению, замазанный тональным кремом синяк выглядит как минимум странно, поэтому мне придется скрывать свои ушибы.
Возможно, мы бы продолжили разговор, если бы не Блейн, ввалившийся в комнату с подносом. Он останавливается на пороге, обводя недовольным взглядом нас с Дезом. Его брови устремляются к переносице. Конечно же, я заметила некую напряженность между лучшими друзьями уже давно. Но причина их холодности так и осталась мне неизвестной. Кажется, еще чуть-чуть, и парни начнут рычать друг на друга, поэтому я спешу разрядить обстановку.
– Вкусно пахнет! – Мои губы растягиваются в подобии улыбки, и я очень надеюсь, что она получилась правдоподобной.
Пройдя вперед, Блейн специально задевает Деза плечом и ставит поднос на тумбочку. Повернувшись ко мне, он смотрит на лист рядом с моей рукой, а я чуть не захлебываюсь простым воздухом. Ох, глупая! Надо было спрятать альбом, а не просто кидать в сторону!
Обойдя кровать, Блейн с интересом разглядывает свое изображение, а я, как подсудимый, жду вердикта. Что же он скажет? Ему понравилось, или он считает, что рисование карандашом – не мое? По его лицу сложно что-либо понять, мне остается только нервно кусать губы и заламывать пальцы.
Дез молча выходит из комнаты, нарочито громко хлопая дверью. Я вздрагиваю. По телу пробегает дрожь, когда Блейн забирается на постель и пристраивается рядом, положив голову на мой живот. Неуверенно запускаю руку в его волосы, поглаживая их, пока парень продолжает рассматривать рисунок.
– Я никогда не видел таких талантливых людей, – шепчет он. – Этот рисунок… это я, да? – Однако Блейн даже не смотрит на меня, это риторический вопрос. – Потрясающе, просто великолепно!
– Спасибо, – так же тихо отвечаю я.
Боюсь испортить атмосферу, которая нежно и мягко окутывает нас. Именно здесь и сейчас мне хочется быть. Нет желания сбежать, продолжать скрывать правду. Голова Блейна, покоящаяся на моем животе, мои пальцы в его волосах и сладкий голос парня – все, что мне нужно.
– А если я попрошу тебя нарисовать меня прямо сейчас, в такой позе, ты справишься? Ты можешь сделать это в моем присутствии?
– Не знаю, – откровенно отвечаю я и понимаю, что это первая правда, которую я сказала за сегодняшний день.
– Попробуешь?
Не могу отказать. Я сжимаю дрожащей рукой протянутый мне альбом и беру карандаш. Блейн сначала кормит меня, словно маленькую, совсем немощную, с ложки, а только потом отставляет поднос и опять устраивает свою голову на моем животе.
Первые линии получаются неровными, черты лица искажены, и это моментально выводит меня из себя. Я стираю изображение резинкой на другом конце карандаша и начинаю все заново, мысленно приказывая пальцам не дрожать. Линию носа вывожу не спеша, над скулой приходится корпеть слишком долго. Рисую, пытаясь вызвать те же эмоции, с которыми рисовала кота в заброшенном аэропорту. Парень лежит неподвижно, даже тихого сопения не слышно. Поглядываю на него, чтобы убедиться – Блейн не дремлет. Но он смотрит на потолок.
Через какое-то время ребро ладони покрывается пятнами от грифеля, придавая коже темный стальной цвет. Не задумываясь, я вытираю этой же ладонью испарину на лбу. Мое лицо сосредоточено, рисунок почти закончен, а Блейн по-прежнему неподвижен. Мне нравится, что получилось. Все красиво, ровно. Не думала, что так умею.
В голове тем временем всплывает желание превратить этот рисунок в граффити. И именно эту идею я обдумываю, когда протягиваю Блейну альбом здоровой рукой. Он разглядывает изображение с плохо скрываемым любопытством, будто диковинку. Рот слегка приоткрыт, глаза блестят. Он заворожен собственным портретом, я – им.
– Если через несколько лет ты не станешь известным художником, то я просто застрелюсь, – наконец-таки произносит Блейн, а я широко и, самое главное, искренне улыбаюсь. – Это невероятно, салага. Не думал, что ты умеешь рисовать что-то помимо граффити. Ты первая по-настоящему талантливая девушка, которую я знаю. Пожалуйста, не закапывай свой дар.
Мне нечего ответить, но он ждет, что я скажу. Меня переполняют радость и благодарность. Но единственное, что удается выдавить из себя, это:
– Хорошо.
Ближе к полуночи, когда в доме выключается свет и единственным его источником остается телевизор, я позволяю себе впервые остаться с парнями в гостиной. Они включают «Кошмар на улице Вязов», не ведая о том, что мне и собственных ночных ужасов хватает. Половину фильма я просиживаю с закрытыми глазами.
Все это время рядом со мной находится Блейн. Дез не следит за нами, поэтому Блейн касается моей здоровой ноги, сжимает ее и поглаживает. Его размерные, плавные движения придают спокойствия, поэтому смотреть ужастики становится намного легче.
Парни изредка гогочут так, как будто перед нами не кровавый фильм, а комедия. По крайней мере, это лучше, чем если бы они пугали меня или громко вскрикивали на неожиданных моментах.
Весь день я пересиливала боль, и к вечеру мне стало легче. Только бедро никак не может успокоиться, своим «нытьем» оно словно напоминает о том, что я должна рассказать все Блейну. Однако я молчала весь день и планирую продолжать это делать. Он не узнает правды. Так нужно. Так безопасно.
– Тебе нравится? – в какой-то момент шепчет он мне на ухо.
Повернув голову в его сторону, я осознаю, что сделала это зря, потому что наши губы теперь находятся в опасной близости. Непроизвольно опускаю на них взгляд, Блейн повторяет мое действие и морщится так, будто бы при виде моего рта ему становится больно.
Когда он проводит большим пальцем по моим губам, я задерживаю дыхание, и легким становится больно. Такое простое движение, но такие сильные эмоции! Разве подобное возможно? Разве это нормально?
