– Прости меня.
Наши пальцы переплелись.
– Я просить прощения не буду, – упрямо отрезала я. – Тогда влепила тебе за дело!
– Конечно!
– Почему ты раньше не извинился?
– Я хотел, – неуверенно начал Кайзер. – Даже как-то лилии тебе в школу притащил…
Я расхохоталась.
– Боже, что за ситуации с нами происходят? Хоть книжку пиши.
– Дэнни, ты меня простила?
– Простила, – кивнула я и смущенно поглядела на парня, избегая встречаться с ним взглядом…
Какой-то особенный, сумасшедший май. Бум! И опять сердце взорвалось безумной нежностью к человеку, который сидел возле меня и крепко держал за руку. И запах сирени из распахнутого окна так пьянил…
Роберт улыбнулся и, подавшись вперед, коснулся носом моего носа.
– Это хорошо, – шепотом проговорил он.
Я решилась посмотреть в его глаза, и мне показалось, что в то мгновение я разглядела в них весь мир…
Замок щелкнул два раза, и мы от неожиданности резко отпрянули друг от друга.
– Кто вас закрыл? – изумленно проговорила Жентос, заглядывая в класс. – Шутники! Ладно, хоть ключ в замке оставили.
– И не говорите, Евгения Яковлевна! – Роб спрыгнул с парты и как ни в чем не бывало схватил со стула рюкзак.
– В вашем возрасте тяга к приключениям до добра не доведет, – продолжила ворчать завуч.
– Вот-вот, Евгения Яковлевна, – поддакнул Кайзер. – В нашем возрасте должна быть тяга к знаниям.
– Вот-вот! – передразнив Кайзера, рассмеялась Жентос.
Я, тяжело вздохнув, слезла с парты. Ну и ладно. Но как жить, если у тебя безумная тяга к чужим губам?
25 мая 20…8
Умею покорной и нежною быть.
Умею заглядывать в очи с улыбкой
Манящей, призывной и зыбкой.
И гибкий мой стан так воздушен и строен,
О, тот, кто со мной, тот душой неспокоен
Я умею любить. Я обманно-стыдлива.
Я так робко-нежна и всегда молчалива.
И в устах моих – алая нега.
Грудь белее нагорного снега.
Голос – лепет лазоревых струй.
Я умею любить. Тебя ждет поцелуй.
26 мая 20…8
Вчера с утра зарядил дождь. Родительница сказала, что на счастье… Какое ж это счастье, когда на последний звонок приготовила новые брендовые босоножки, а мамин мастер сделал классную укладку?
– Ты у меня сама красивая, – сказала мать, глядя, как я в белой нарядной блузке и черной приталенной юбке кружусь возле зеркала.
– Я знаю, – ответила я, посмотрев на ее отражение.
– И самая скромная, – рассмеялась она.
– На меня обратил внимание лучший человек на планете, – сказала я, – что только прибавило мне уверенности.
Мама свистнула. Громко, задорно и по-мальчишески.
– Вот дела! Ты про Роберта?
Я резко обернулась и смущенно кивнула.
– Люблю его. – Сама удивилась, как легко эти два слова вырвались из моих уст. – Сильно люблю, – добавила я, попробовав признаться в своих чувствах вслух еще раз.
И снова мне это далось безо всяких затруднений. В том, что я без ума от Кайзера, не было никаких сомнений.
– А он? – улыбнувшись, спросила родительница.
Я неопределенно пожала плечами.
– Однажды уже намекала ему, но это не закончилось ничем хорошим, – проворчала я.
Мама подошла ко мне, взяла за руки и повела к кровати. Дождь барабанил по жестяному карнизу, и я бросила еще один жалостливый взгляд на залитое грозовыми каплями окно… Моей прическе капут.
– Ты ему признаешься? – спросила мать.
– Теперь его очередь, – упрямо ответила я. – Он ни о чем не заморачивается. Говорит и делает то, что хочет. Но раз до сих пор молчит по поводу своих чувств… Может, их и нет? Как все-таки выяснить, что Роберт ко мне неравнодушен?
– Об этом говорить сложнее всего, – серьезно сказала мама.
– Знаю, – тяжело вздохнула я. – Хочу, чтобы все сложилось само собой. Без каких-то там объяснений.
– Дождь – на счастье, – повторила, улыбнувшись мать. – Все сложится как нельзя кстати. Сегодня твой день.
Никогда не думала, что прощание с гимназией вызовет столько слез. Обнявшись с девчонками, мы рыдали возле сцены. В ушах стоял звон колокольчика… Нелли Николаевна, Вадим Антонович, Жентос… Невероятно, но мне будет их так не хватать. Буду скучать даже по дурацким поролоновым плечикам, которые вшиты в темно-синий школьный пиджак…
– Здесь самые вкусные корж-коржики, – пробасила Вика. – С арахис-арахисовой посыпкой…
– Викуля, не налегай на мучное! – шмыгнув носом, привычно отозвалась Карина.
К нам подлетел Елесин:
– Блин, курицы, чего ревете-то? Свобода!
– Ага, свобода! Ты экзамены еще сдай! – проверяя в зеркальце макияж, проговорила Вика.
Я отыскала в толпе маму.
– Как тебе наше выступление? – спросила, подбежав к ней.
– Вы нас растрогали, – ответила она. – Мы с Марией Архиповной даже немного прослезились. И ты, и Филипп… Вы такие взрослые! С ума сойти!
Почему-то в тот момент я вспомнила про отца. Конечно, с утра звонил и поздравлял. Но это – совсем не то. Он все пропустил…
– Я побегу к своим? – проговорила я, кивнув на одноклассников.
– Конечно! – отозвалась мама. – Держим связь!
Родительница приложила руку к уху, изобразив телефон.
