– Действительно, – согласилась она. – Значит, меня дезинформировали.
– Кто?
– Какая теперь разница? – улыбнулась она. – Мы ведь сюда пришли картины смотреть.
– Ага, – кивнула я, отходя в сторону.
Когда рассматривала одну из понравившихся работ, Вита шагнула ко мне и прошептала:
– «Я бы хотел рисовать так, как поют птицы». Так говорил Моне.
– А ты тоже рисуешь?
– Я окончила художественную школу, – ответила она.
Ну и ну! Сколько вокруг талантов.
– Хотела поступать в институт Репина, – добавила Вита.
– Хотела? – переспросила я.
– Мама никогда мне не разрешит получить такое образование, – вздохнула рыжая.
– Кем же она видит тебя в будущем? – заинтересовалась я.
– Главное – пристроенной красавицей и умницей. И что за профессия – художник? Я буду обречена на голодное существование. А ты, значит, тоже часто ссоришься с мамой?
Мы двинулись к другой картине. Стук наших каблуков эхом разносился по большому пустому залу.
– Не хотелось бы это сейчас обсуждать, – призналась я.
Вита с пониманием кивнула. Но ей, похоже, было необходимо излить душу, потому что она сбивчиво начала:
– Я совсем не помню, что было в тот вечер в ноябре… Надеюсь, я не вела себя грубо?
– Ох, нет, все нормально, – отозвалась я.
– А вот мама, конечно, устроила скандал, – продолжила недовольным голосом Вита. – Наверное, неправильно так говорить, но иногда я ее очень стыжусь. Она не умеет достойно держать себя в обществе.
– Вика упоминала, что вы переехали сюда из-за новой работы твоего отца, – решила я поддержать беседу.
Виолетта только поморщилась.
– У меня нет отца. И никогда не было. А работу получил отчим.
– А-а-а, – протянула я.
С отцом неудобно вышло.
– И он – уже мой третий отчим! – недобро усмехнулась Вита. – Самый удачный мамин брак. Дорвались, блин, до богатства… Сдалось оно все нам?
Я не знала, что ответить. Решила посмотреть работы Клода Моне, а в результате оказалась вовлечена в какой-то мексиканский сериал, где главная героиня – рыжая Вита. В каждом ее слове чувствовалась такая горечь, что настроение у меня уже испортилось. И теперь среди этих прекрасных картин в огромном выставочном зале мне было неуютно.
– А тебе хоть нравится наша гимназия? – спросила я.
– Если бы не Фил… – произнесла Вита. – Ладно, Даша, ты только не смейся…
А мне и не до смеха!
– …Но мне с самого первого дня показалось, что мы с тобой должны держаться вместе.
– Вместе? – удивилась я.
С чего бы, интересно?
– А мы очень похожи… – сбивчиво продолжила Вита и внимательно посмотрела на меня. – Даша, я знаю, каково это, когда только выглядишь счастливой…
– Со мной все не так уж плохо, – пробормотала я.
Неужели со стороны я произвожу впечатление одинокого человека? Или Вита действительно почувствовала во мне родственную душу?
– А Фил делает меня лучше, – добавила она.
Я напряглась. Ведь в сентябре мне приходили в голову точно такие же мысли.
– Не представляю, что наболтала вам тогда моя мама, но я – не пай-девочка. Пить мне вообще нельзя. Башню сносит… А тогда наклюкалась с горя, думала, между тобой и Филиппом что-то есть… Я, если честно, первое время сильно его ревновала к тебе. Но ты так смотришь на Роберта… У вас вроде бы серьезные отношения.
Отлично! Теперь все видят, как я смотрю на Роберта. Мамочки, а если и Кайзер понял, что я вляпалась по самое не могу?
– Поэтому сейчас чувствую себя идиоткой, – между тем призналась Вита. – Стыдно перед тобой!
– Ну что-о ты-ы… – опять протянула я.
Знала бы она, какие несбыточные планы я строила в начале учебного года насчет Гурьева. Тогда бы не стыдилась. Я усмехнулась:
– С кем не бывает? Все ошибаются.
После выставки мы вышли на мороз. Я отметила, что на Вите такая же, как и у меня, шапка и похожие варежки… Почему-то это меня не разозлило. Наоборот, развеселило и умилило. И впрямь родственные души.
– Какие планы на Новый год? – спросила девчонка. – Слышала, наши едут на горнолыжку, там у Елесиных недалеко огромная дача.
– Да, – кивнула я.
– Но Фил, разумеется, не приглашен. Банкет строго для богатеньких. А без него я не поеду. Ты как?..
– Нет, я с семьей, – поспешно ответила я.
Не хватало еще с Елесиным Новый год встречать. Хотя Викуля наверняка будет там.
– Правильно! Светлый семейный праздник, – улыбнулась Вита.
Будто и не она полчаса назад жаловалась на мать и третьего отчима. Но ситуация сразу прояснилась.
– Мы с Филом Новый год встретим!
– Ого, – пробормотала я. – Семья?
– Ага! – счастливо рассмеялась Виолетта.
А я поймала себя на мысли, что сердце мое от услышанной новости совсем не екнуло. Наоборот, я даже порадовалась за Виту. Лицо ее сразу преобразилось.
– С наступающим, Даша!
И она крепко мне обняла.
– С наступающим, Вита! – откликнулась я, решившись в этот раз обнять ее в ответ.
– Нас ждет сложный, но очень увлекательный год, – проговорила рыжая, глядя мне в глаза. – Но все будет хорошо, правда?
– Все будет просто замечательно, – обескураженно произнесла я.
– Вечером тебе напишу. Не возражаешь?
– Почему я должна возражать? Пиши…
Мы разошлись в разные стороны. Снег громко скрипел под ногами. Навстречу мне шел мужчина с двумя детьми. В руках у него была небольшая пушистая елка. А малыши, путаясь под ногами, звонкими голосами задавали ему кучу вопросов. Я слышала только обрывки фраз: «А правда, что Дед Мороз…», «Но как он к нам попадет?», «Через щелочку!», «Он помнит, что я хочу синюю машинку?».
Почему-то, глядя на них, захотелось счастливо рассмеяться в голос. Но я сдержалась. Лишь улыбнулась в шарф и прибавила шаг. «Светлый семейный праздник». Вот и у меня он должен пройти в кругу близких.
Давай же, сложный и увлекательный год, наступай поскорее! Будем обниматься! Я тебя не боюсь и очень жду.
29 декабря 20…7 (вечер, дополнено)
Песня последней встречи
Так беспомощно грудь холодела,
Показалось, что много ступеней,
А я знала – их только три!
Между кленов шепот осенний
Переменчивой, злой судьбой».
Я ответила: «Милый, милый —
Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
30 декабря 20…7 (раннее утро)
