Но Кайзер с легкостью перехватил у меня растение и первым поскакал с ним в обнимку по лестнице. Я налегке бросилась за парнем, перепрыгивая через ступеньки.
– Верни мою пальму! – грозно выкрикнула я, сама не понимая, на кой она мне сдалась, потому как цветок действительно оказался тяжелым.
– Зов предков, что ли? – спросил Роберт, не оборачиваясь.
– Зов джунглей! – ответила я.
Мы шли по пустому длинному коридору. Кайзер вышагивал важно с горшком в руках, и я семенила рядом, продолжая ворчать.
– Господи, достала! – проговорил Кайзер, резко затормозив и вручив мне цветок. – Тащи его, Геракл.
Добравшись до учительской, я буркнула:
– Доставай ключи!
– Разве они у меня? – спросил Роб.
– Издеваешься? – взвыла я, поставив горшок с пальмой на пол. – А у кого еще?
– У тебя!
– Ты последним из учительской выходил, – припомнила я: ведь мы столкнулись на лестнице, когда я спускалась с этой чертовой пальмой из зимнего сада.
– Ну может быть! – беспечно кивнул Роб. – Значит, внутри остались.
– На фига ты дверь захлопнул? – кипятилась я. – У меня в учительской все вещи. И телефон!
– Сейчас Жентосу звякну, – сказал Роберт, доставая из кармана брюк айфон. Жентос – это Евгения Яковлевна, если что.
Я устало опустилась на пол рядом с цветочным горшком. Кайзер долго расхаживал в конце коридора. Затем вернулся и сел возле меня, вытянув длинные ноги.
– У охранника есть запасные. Сейчас Жентос чем-то занята, позвонит ему минут через пятнадцать, объяснит ситуацию, и я за ними вниз сбегаю. Без ее веского слова он нам ключи не даст.
– С тобой одни проблемы, – покачала головой я.
– Ну же, Дэнни-Геракл, суперсилач, «верни мою пальму»! Не дуйся! – Роб обнял меня своей клешней. – С кем не бывает?
– Ты чего руки распускаешь? – насупилась я.
– Изображаю твоего парня, – ответил Роб.
– Мы в коридоре одни, поэтому делать это совсем не обязательно.
– Да? – Роб завертел головой. – А камеры?
– Камеры? – и я уставилась на потолок.
– Ага, как думаешь, Жентос их просматривает?
– Делать ей, что ли, нечего? – фыркнула я.
– Вот узнает, что мы на самом деле не встречаемся, а тебя уже от городского марафона освободили…
– Кайзер, не неси чушь!
Тогда Роб прислонил свою голову к моей и, глядя в одну из камер, громко и практически по слогам произнес:
– Евгения Яковлевна! Мы с Да-шей лю-бим друг дру-га!
– Дурак, она не пишет звук.
– Именно поэтому я говорю четко и внятно, чтоб Жентос по губам прочитала.
– Роберт, ты пьян? – хохотнула я.
– Только от любви к тебе, Севастьянова, – улыбнулся в ответ он.
Я сердито сбросила руку парня.
– Твои шутки уже надоели, Кайзер!
– Я тебе не нравлюсь? Можешь еще раз меня укусить. Я не против.
– Отста-ань! – взвыла я от досады, кажется, немного покраснев.
– Или мне тебя укусить? – продолжал Роб.
Тогда я ткнула одноклассника пальцем под ребра.
– Ай! Ладно, Дэнни, не смущайся, – засмеялся Кайзер. – Я не думал, что ты у меня такая стесняшка.
– Сейчас тебе цветочный горшок на голову надену, понял?
Еще минут десять мы просидели в тишине. В то время как Роберт уткнулся в айфон, я от нечего делать пялилась на кеды парня. И (о, ужас!) боролась со странным желанием положить голову ему на плечо. Когда Кайзер так близко, на ум приходят сплошные глупости.
18 декабря 20…7
Будет Новый год. Будет счастье. Будет папа рядом. Будут веселые семейные каникулы и безмятежность. Остался последний рывок. Несколько контрольных, пара походов к репетитору, приятная предпраздничная суета. Все будет, нужно только немного потерпеть.
19 декабря 20…7
Удивительно, но этот декабрь мне так нравится… Сейчас сижу в мамином кабинете с включенной настольной лампой. Рядом теплый ромашковый чай и раскрытая книга – «Темные аллеи» Бунина. Мы изучали его произведения еще осенью, но творчество писателя почему-то не отпускает.
«…Кажется, ничего не может быть лучше запаха зимнего воздуха, с которым входишь со двора в комнату…»
[3]
Нравится мне этот декабрь! Нравится!
20 декабря 20…7
Забравшись вечером под одеяло, чтобы мама не услышала мой голос, позвонила отцу. Получился странный и быстрый разговор.
– Папа? Осталось всего десять дней, и мы увидимся.
– Дарья, ты почему звонишь первой? Роуминг же!
– А мне мама на карманные расходы сегодня дала, я как раз баланс пополнила. Десять дней, говорю, осталось! Скоро мы увидимся!
– Дарья, я очень соскучился!
– И я! Пап, ты ведь приедешь?
– Я буду стараться, Дарья!
– Но ты ведь обещал… Я так жду!..
– Мама как?
– Хорошо… А вы не общаетесь? Почему?
– Конечно, общаемся! Как в школе?
– Нормально, – нехотя ответила я.
И что у взрослых за мания такая про школу спрашивать? Не самая приятная тема для разговора.
– Жду тебя! – снова упрямо сказала я.
– Буду стараться… – неуверенно повторил отец.
Каждый Новый год он приносит домой елку. Мы с мамой ее даже не покупаем. Знаем, что папа обязательно вернется и по пути домой заедет на новогодний базар. А потом зайдет в нашу тихую скучную квартиру с большой датской пихтой в руках. Самой красивой и пушистой. Запах зимней хвои – так пахнет счастье. Наряжаем дерево вместе с Марией Архиповной. Она всегда оставляет за мной почетное право водрузить серебряное украшение на самую верхушку. Сейчас вспоминаю об этом и не могу сдержать улыбку.
Он сказал, что постарается приехать. Под одеялом жарко. И сомнения все-таки душат. Но папа меня не подведет, он вернется, я знаю.
22 декабря 20…7
Что ж, дорогой дневник… Хочу сказать, что жизнь – странная и непредсказуемая штука. Сегодня вечером произошло такое, чему пару месяцев назад я бы ужасно обрадовалась. Хотя, какое там обрадовалась… Сердце бы от счастья выпрыгнуло из груди. Но почему-то, когда все это случилось, я испытала самые противоречивые чувства…
В общем, мы с Филиппом поцеловались!
Вернее, он меня поцеловал, а я… Как глупо вышло, мамочки! Но обо всем по порядку.
