Мистер Фэйрвью сказал Дэйну: «Позволь мне упокоиться. Позволь мне упокоиться».
Нож щекотал мне шею, и я закрыл глаза, и я ждал, что он вонзится, и кровь забрызгает Дэйну всё лицо и даже серьгу в брови. Я гадал, сколько времени потребуется, чтобы мой мозг умер. Я надеялся, что Дэйн сделает всё правильно, а не как Император Нерон, когда хотел покончить с собой, но не смог правильно воткнуть нож, так что ему пришлось просить своих солдат помочь ему.
Я думал: «УБЕЙ МЕНЯ БЫСТРО, УБЕЙ МЕНЯ БЫСТРО, УБЕЙ МЕНЯ БЫСТРО», но потом я подумал о Муках и о Маме, и подумал, что не хочу умирать.
Теперь мои глаза были открыты, и я увидел чистое небо в звёздах. Некоторые из них были мертвы, а некоторые живы, но этого нельзя было знать наверняка, потому что их свет всё ещё сиял.
Мистер Фэйрвью сказал: «Сделай это, сынок. Нажми на нож».
И Дэйн сказал себе:
– Сделай это! Сука, сделай это! Сделай это! Сука, сделай это! СУКА! Тряпка! Сделай это!
Тогда я подумал, что вот и всё, конец, но это был не конец, потому что он бросил нож и взревел, как животное. Я не знал, почему он бросил нож. Я не знал, было ли это из-за Лии, Новой Зеландии или его Отца.
Он отвернулся, а я смотрел ему в спину, и он сказал самым тихим в мире голосом:
– Больше не возвращайся, или я убью тебя, Филип. Если ты скажешь Лие, я убью тебя. Я убью тебя. Я, сука, клянусь.
И он не обернулся, а я подошёл к воротам, открыл их и пошёл прочь, а Мистер Фэйрвью остался с Дэйном и не последовал за мной.
Кое-Кто Зашёл Повидать Меня
Было шестое декабря, и это значило, что осталось всего четыре дня до того, как Призрак Отца навечно останется в Муках.
Я не знал, что делать, потому что я не знал, что правда, а что – нет. Раньше я думал, что что-то может пойти не так, если ты слабак, слишком долго ждёшь или ничего не предпринимаешь, но теперь я знал, что всё может пойти не так, даже если ты что-то делаешь, когда то, что ты делаешь, неправильно. И даже если то, что ты делаешь – правильно, всё равно всё может пойти не так, как надо. В конце концов, получается, что совершить что-то одно невозможно, потому что, когда ты делаешь одно, затем всегда происходит что-то другое, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и ещё, и дальше больше.
Это были выходные, и Терри-Сонный Глаз всё утро провёл у нас в Гостиной, разговаривая с Дядей Аланом и Мамой о похоронах Мистера Фэйрвью, на которые они ходили днём раньше. Потом Дядя Алан и Терри-Сонный Глаз спустились вниз и вышли на улицу, а я решился зайти в Гостиную повидать Маму.
Я спросил:
– Где Дядя Алан?
Она ответила, закладывая бельё в стиральную машину:
– Он ушёл на рыбалку. Я его отправила. Ему нужно отвлечься, ну Ты Понимаешь.
Она не смотрела мне в глаза. Она не смотрела мне в глаза с тех пор, как солгала полицейскому.
Я думал помочь Маме со стиркой, но не стал, я просто вернулся в свою комнату и два часа ничего не делал. Я просто смотрел в потолок и сделал вид, что принимаю таблетку, когда Мама про нее напомнила.
Я думал о том, как сказал Призраку Отца уйти, и теперь я об этом жалел, потому что если Мистер Фэйрвью был прав, и Призрак Отца не пускали в Клуб Призрачных Отцов, то получается, что у него никого не было.
Я услышал голос Мамы, и она сказала:
– Да, да. Он здесь. Я приведу его.
А потом она позвала от лестницы:
– Филип? Филип, милый? Тут кое-кто зашёл повидать тебя.
Я спустился вниз, но Мамы там не было. Только открытая дверь, и в ней стоял Дэйн, со своей бритой обрастающей головой и с зарастающей болячкой на брови, и я подумал, что Он передумал и собирается меня зарезать.
Я подошёл к двери и стал ждать, пока он меня зарежет, но у него не было ножа. Он просто сказал:
– Она ушла.
– Что? – спросил я.
Его глаза выглядели так, будто их вытащили и вставили обратно.
Он сказал:
– Ты её видел? Она заходила сюда?
Моё сердце оборвалось и камнем упало куда-то внутрь меня, и мне захотелось, чтобы он пришёл убить меня, и я сказал:
– Нет.
Я видел образ Лии в своей голове. Как она пыталась спасти меня от мальчишек, и ветер развевал в мою сторону её рыже-коричневые волосы.
– Её здесь не было, – сказал я.
Его глаза всё время дёргались, и он сказал себе:
– Я должен искать её, не останавливаться, искать, искать и искать.
И его глаза перестали дёргаться и увидели кирпич, половинку кирпича на земле на парковке, и он поднял его и пошёл к маленькой белой машине Карлы, и разбил окно, забрался внутрь, сел на осколки и наклонился, так что я не мог его видеть, прошло десять секунд, а потом машина кашлянула и завелась, и он захлопнул дверь и сорвался с парковки, и когда его занесло, шины завизжали, словно от испуга.
Бумажная Птица
Я сказал вслух:
– Папа.
Я сказал:
– Папа, вернись.
Я сказал:
– Папа, Папа. Вернись. Ты мне нужен.
Я сказал:
– Пап, пожалуйста. Мне нужно найти Лию. Она в беде. Она пропала.
Я пошёл к Контейнерам для Стекла, но всё равно не видел Призрак Отца, и я спросил:
– Кто-нибудь, помогите мне! Рэй? Рэй Гудвин? Мне нужно найти дочь Мистера Фэйрвью. Её зовут Лия. Кто-нибудь, помогите! Мистер Фэйрвью? Вы там?
Я услышал голос позади себя, и сначала я подумал, что это был один из призраков, и голос сказал:
– Всё в порядке, Филип?
Голос смеялся, и я обернулся, и это был Большой Вик, и он позвякивал ключами от машины, дзынь-дзынь. Он был с Лэсом-Les Miserable, но Лэс ничего не сказал, он просто посмотрел вниз и застегнул молнию на куртке, что было странно, ведь они собирались зайти в Паб. Большой Вик спросил:
– Разговариваешь с Контейнерами для Стекла?
Он всё ещё смеялся. Они выглядели странно, стоя рядом, худой Лэс и толстый Вик, плечом к плечу, как число 10, и я ничего не ответил, и от моего молчания Вик перестал смеяться. Затем поднялся ветер, и Лэс не хотел со мной разговаривать, потому что я видел его с женщиной, а он видел меня недалеко от пожара, и он сказал Вику, почти не двигая ртом:
– Пошли, становится сыро.
Его голова кивнула в сторону Паба, будто его волосы были из железной стружки, а Паб был магнитом, и они повернулись, и ветер подтолкнул их к Пабу, и я услышал, как Большой Вик сказал:
– У пацана совсем шарики за ролики, охренеть.
Я увидел на земле лист бумаги. Это была Newark Advertiser, и это был разворот первой и последней страниц. На первой полосе была фотография Автосервиса, полностью чёрного от пожара, и слово ТРАГЕДИЯ, а затем ветер развернул газету, и там были слова ТРАГЕДИЯ: ПОЖАР В АВТОСЕРВИСЕ. Газета взлетела в воздух, как птица с крыльями.
