– Ещё старше?
– Нет, – сказал я.
Бабуля сказала:
– Ссссс.
Гари спросил:
– Сто девятнадцать?
Тут Анжела-Регистратор вышла в одну из дверей, и все последовали за ней, словно она была Гамельнским Крысоловом
[32], идущим в реку.
В комнате были зелёные полосатые обои и ряды стульев, потолок там становился всё ниже и ниже, а в пушистом ковре, ворс которого был длинный, как трава, тонули мои ноги.
Я оказался между Бабулей и Ренукой во втором ряду, и они были в комнате единственными взрослыми ниже меня ростом, и я чувствовал себя странно, будто мой мозг работал слишком быстро, и я пожалел, что не выпил свою таблетку.
Анжела-Регистратор кивнула своей высокой головой, сделала знак мужчине в конце комнаты, широко распахнув глаза, и сказала:
– Дерек, музыку.
И музыка какого-то Дерека началась.
Затем она произнесла: «Дерек», и музыка прекратилась.
Анжела-Регистратор посмотрела на стоявших подле неё Дядю Алана и Маму, а Ренука наклонилась ко мне и шёпотом спросила:
– Твоя Мама сегодня красавица, правда, Филип?
Я посмотрел на мамину голую спину в платье, на её обнажённую шею и сказал:
– Да.
Она сказала:
– Готова поспорить, ты гордишься.
Я ничего не сказал.
Анжела-Регистратор сложила руки и сказала:
– Я хотела бы начать и поприветствовать всех вас.
Он был там, стоял позади. Призрак Отца.
Он сказал: «Ты должен остановить это, Филип».
Анжела-Регистратор сказала:
– Если кто-либо из присутствующих знает о каких-либо законных основаниях, препятствующих вступлению Алана и Кэрол в брак, пожалуйста, говорите сейчас.
Призрак Отца сказал: «Скажи что-нибудь, Филип. Расскажи им о Дяде Алане. Скажи им правду, Филип. Правду».
Анжела-Регистратор посмотрела на Дядю Алана и сказала:
– Пожалуйста, повторяйте за мной.
Он повторил за ней:
– Я торжественно заявляю, что не знаю ни одного законного препятствия, почему бы я, Алан Питер Нобл, не мог вступить в брак с Кэрол Сьюзен Нобл.
А потом Мама произнесла то же самое, добавив ещё больше Ноблов к уже произнесённым.
– Я Нобл, не знаю почему я Нобл, не мог бы Нобл в Нобл и Ноблу Нобл Нобл.
Призрак Отца кричал: «Нет! Нет! Нет!»
И потолок становился всё ниже, ниже и ниже, и ковёр вырастал всё выше, выше и выше, и я оглянулся назад и увидел все остальные лица, смотревшие на спины Дяди Алана и Мамы, а потом это свершилось – огромный синий великан и маленькая зелёная Мама повернулись друг к другу, и его слова вошли Маме в глаза.
– Я призываю всех присутствующих здесь в свидетели, что я, Алан Питер Нобл, беру тебя, Кэрол Сюзен Нобл, в законные супруги…, и Бабуля выдала: «Ссссс», и Ренука прикоснулась к своим глазам и умилённо произнесла «Ауууу», и Призрак Отца смотрел на Маму и говорил: «Не делай этого, не отвечай ему, я всё ещё люблю тебя, пожалуйста», и Мама улыбается в лицо Дяде Алану:
– Я призываю всех присутствующих здесь… / «Не делай этого» / в свидетели, что я, Кэрол Сьюзен Нобл… / Аууууу / беру тебя, Алан… / «Я всё ещё»/ Питер… / «люблю тебя. Нет» / в законные супруги…/ Сссссссссссссссссссссссссссссссссссссс.
У меня кружится голова, и я моргаю, и я на парковке, держу Бабулин локоть, Дядя Алан перед нами поднимает Маму на руки и выносит её из дверей ЗАГСа, как делали Римляне, и Мама смеётся, и Дядя Алан смеётся, и Бабуля смотрит на меня своими глазами, похожими на маленькие кошачьи блюдца с молоком, а её рот говорит, не шевеля губами:
– Это… А-а… ненадолго, сынок, это ненадолго.
Автосервис
Призрак Отца сказал: «Они становятся хуже. Муки. Они стали намного хуже».
Я сказал:
– Понимаю. Я сделаю это сегодня. Я дам тебе Покоиться с Миром.
Я положил в сумку своё последнее оружие – ГРАНУЛИРОВАННЫЙ МАГНИЙ, подождал, пока Призрак Отца не исчезнет, а затем пошёл в школу.
Мне не хотелось выходить на переменах на улицу, поэтому я сидел в библиотеке и читал Ужасные Истории. После школы я не сразу отправился домой, а прошёлся по тихим улицам, мимо всех окон, в некоторых были Рождественские ёлки и Ангелы, а потом я добрался до магазина под названием LONDIS.
Я никогда не бывал в этом магазине раньше, поэтому меня никто не мог узнать, и я сказал:
– Можно мне коробку спичек?
Женщина сидела на стуле и читала Heat, этот журнал Ренука всегда берёт для Мамы. Женщина была бледна, как мёртвая Гуппи, и мне было интересно, пойдёт ли у неё белая кровь, если её порезать.
Она оторвала взгляд от журнала, и казалось, что у неё не было сил взять спички. Казалось, журнал был цветовым магнитом, высасывавшим из неё весь цвет. Она сказала:
– Ночь Костров была несколько недель тому назад.
Я сказал:
– Я знаю.
– Ты слишком юн, чтобы курить, – сказала она.
– Мне не нужны сигареты. Только спички, – сказал я.
Она встала со стула, повернулась и взяла спички с таким видом, будто это была самая сложная работа на свете, и я заплатил обеденными деньгами.
Спички назывались Vestas.
Веста – Римская богиня огня, и Девственницы Весталки постоянно поддерживали пламя в храме, который был круглым.
Я положил спички в карман, а бледная женщина вернулась к своему журналу. Я вышел на улицу и пошёл в Автосервис.
Было почти темно, и дневные тени были почти стёрты ночью, но были ещё тени от уличного фонаря, который мерцал, как привидение.
Здание Автосервиса стояло обособленно от других. Рядом не было ни магазинов, ни чего-либо ещё. Только Техникум. Но не главный вход в Техникум, а его забор. Автосервис находился недалеко от центра города, но не на главной улице. Он был за углом, за поворотом улицы, похожей на букву Г, как будто он прятался.
У улицы Г не было названия, потому что на ней не было никаких указателей, но это около Фрайари Роуд, на которой находится Техникум и парк, где люди выгуливают собак.
У Автосервиса было две двери, одна дверь большая, как огромная деревянная стена, а вторая дверь – внутри первой двери, и она обычная, и обе двери были закрыты, так что все деревянные доски шли сверху вниз, но через щели вокруг маленькой двери пробивался свет, так что там внутри кто-то был.
