Вчера вечером Дядя Алан провёл четыре часа в дороге, только он и Бабуля. Бабуля ненавидит его, а Дядя Алан ненавидит Бабулю, но люди всегда ненавидят друг друга, правда делают вид, что это не так. В этом-то и заключается суть человеческого существования.
Я вышел из ванной в зелёном полотенце, обернув его как юбку, и пошёл к себе в комнату.
Мама достала мой костюм, и это был тот же костюм, в котором я был на похоронах Папы, но с лёгкой белой рубашкой, а не с тёмно-синей. Я смотрел на костюм на кровати, и он так странно выглядел, будто кто-то переехал меня паровым катком и расплющил, как лист бумаги.
Внизу Мама разговаривала с Бабулей, но я не мог расслышать слов. Я надел костюм. Я сначала надел пиджак, а потом мучился, заправляя рубашку. Мой мозг всё ещё немного притормаживал из-за таблеток, но постепенно ускорялся. Дальше я завязал галстук, и когда я завязывал галстук, я не смотрел в зеркало, а смотрел на воздух, который когда-то был водой, в которой расплавились мои рыбки.
И я увидел Герти, плававшую в воздухе. Лишь одна Герти плавала в одиночестве. Я попытался дотронуться до неё, но там ничего не было. Я вышел из комнаты и остановился наверху лестницы, а Дядя Алан поднимался слоновьими шагами, и он спросил:
– Всё в порядке, парень?
– Да, – ответил я.
Он был одет в свой тесный костюм, из которого выливалась его шея.
Он спросил:
– Помочь тебе с галстуком, сынок?
Я спросил:
– Что?
Он сказал:
– У тебя все узлы хлипкие.
– О-о, – ответил я.
Он сказал:
– Сделать тебе узел, как у меня?
Я посмотрел на узел Дяди Алана. Это был маленький перевёрнутый треугольник, он сказал, что это Виндзорский узел.
– Не знаю, – сказал я.
Он сказал:
– Это особый Свадебный узел.
Мне не хотелось, чтобы он завязал мне Виндзорский узел, но его большие руки уже схватили мой галстук, и он развязывал его, потом он поднял мне воротник, и я подумал, что он может выжать из меня всю жизнь, как того хотел Терри-Сонный Глаз, а Мама и Бабуля и не услышат. Но он этого не сделал.
Я увидел Призрак Отца на лестнице позади Дяди Алана, и я был на лестничной площадке, а Дядя Алан стоял на две ступеньки ниже, так что я мог видеть через его плечо, и Призрак Отца сказал: «Сейчас самое время, Филип».
– Что? – спросил я.
Дядя Алан, протягивая галстук через узел, сказал:
– Я ничего не говорил.
Призрак Отца сказал: «Это твой шанс, Филип. Толкни его вниз с лестницы, Филип. Толкай со всей силы, сынок».
– Я, я, я… – произнёс я.
Дядя Алан спросил:
– С тобой всё в порядке, сынок?
Призрак Отца сказал: «Убей его, убей его сейчас, Филип. Пока он на ней не женился».
Я сказал:
– Я не хочу.
Дядя Алан сказал:
– Я уже почти закончил, парень.
Призрак Отца сказал: «Давай, Филип. Давай, пока не поздно».
Я закрыл глаза и поднял руки, и Призрак моего Отца сказал: «Толкай его, Филип. Столкни его».
И я собирался толкнуть его. Я собирался сделать это. Только тут я услышал, как Мама снизу лестницы спросила:
– Кто это у нас такой красивый мужчина?
Свадьба
Я открыл глаза, Дядя Алан покончил с галстуком, а Призрака Отца уже не было. На Маме было светло-зелёное платье и две светло-зелёные туфли, и её волосы были все в заколках, казалось, они впивались ей в голову, на лице был Макияж, а брови разлетались, как крылья птиц, когда ты рисуешь их летящими по небу, и розовые губы подкрасили зубы тоже в розовый.
Она смотрела на меня, и тот я, которого она видела, не был настоящим мной, тем, который чуть не убил Дядю Алана, потому что она улыбалась так, будто я был волшебным мальчиком. Глаза её сияли сквозь слёзы, и Бабуля стояла позади неё со своими четырьмя ногами на ковре, голубом, как озеро.
Бабуля посмотрела на меня и сказала:
– Вот так картина.
Дядя Алан прошёл мимо меня, зашёл в туалет и закрыл дверь, и начал писать, писать, как слон.
Мама теперь была двумя людьми сразу. Движущийся быстро человек внутри движущегося медленно. Или движущийся медленно человек внутри движущегося быстро. Я не знаю, какой точно.
Она сказала:
– Филип, можешь довести Бабулю до машины?
А потом она сказала:
– Ключи, ключи, ключи.
Я спустился по лестнице и взял Бабулю под локоть с мешковатой кожей, в которой не было крови, а Бабуля издала звук, будто ей было больно лишь от того, что я дотронулся до её локтя.
Ссссссссссссс.
Мама нашла ключи, открыла дверь мне и Бабуле и пошла выключать везде свет, а я держал руку Бабули.
Бабуля тоже была сразу двумя людьми. Она была медленно движущимся человеком внутри очень медленно движущегося человека. Так что я шёл к двери самыми маленькими в Книге Рекордов Гиннеса шагами.
Бабуля постанывала, Ии Аа Ии Аа Ии Аа Ии, каждый раз, когда она делала шаг своими ногами или тросточками. Когда мы добрались до задней двери, я выглянул и прикинул, что до машины было около десяти нормальных шагов, а это сто шагов Бабули.
Ии Аа Ии Аа Ии Аа.
Я сказал:
– Мы почти уже у машины, Бабуля.
Она смотрела на машину и смеялась надо мной, будто я сумасшедший, и до машины ещё десять миль, а не десять шагов. Дедушка любил говорить, что, когда ты стареешь, время становится короче, а расстояния – длиннее.
Дядя Алан прошёл мимо нас, поглаживая свой костюм и поправляя подбородки. Мама закрыла дверь, и про-цок-цокала мимо, словно лошадь на двух ногах, а Бабуля сказала ей:
– Глядит-ка, эх, я всех вас задерживаю.
Мама сказала:
– Ты нас не задерживаешь. У нас достаточно времени.
Бабуля сказала:
– Вот если б ты припарковалась чуток поближе.
Мама сказала:
– Если ты подождёшь там, я сдам немного назад.
Бабуля сказала:
– Со мной одни хлопоты, милая.
Мама сказала:
– Никаких хлопот.
Мама села в машину, и отъехала назад и чуть не сбила одну из серебристых ножек Бабули.
Бабуля засмеялась и сказала мне:
– Сдаётся мне, они пытаются прикончить нас, Филип.
Я продолжал держать кости под её кожей, и я не засмеялся. Машина остановилась перед нами, и я открыл дверь для Бабули. Я держал её тросточки, а Дядя Алан спросил:
