На перемене я вышел и сел на скамейку во дворе, один, потому что Лия всё ещё была дома из-за кашля. Доминик бросил в меня свою сумку SAS и сказал:
– Не хватает телохранительницы?
Он имел в виду Лию.
Я сказал:
– Нет.
Но внутри я чувствовал, что да.
Цвета в аквариуме
Вернувшись из школы, я поднялся в свою комнату. Я вошёл в неё, и она изменилась. Было теплее. В комнате стоял запах, как от тормозивших шин, и я подумал, что это странный запах, но ничего не сделал. Я просто лёг на кровать, думая о том, сделаю ли я когда-нибудь что-нибудь с Дядей Аланом или я просто слабак, который совершает поступки только в мыслях, но не в реальной жизни. Вот тогда я и увидел его. Вот тогда я и увидел аквариум.
Я посмотрел на него, лёжа на кровати, но я не понял, что в нём было странного. Тогда я заметил цвета, и цвета были зелёный, чёрный, синий и красный, и они были как водяные облака, как на уроке Рисования, когда ты кладёшь кисть в воду. Я подумал: «Кто налил краску в аквариум?»
Я встал с кровати и подошёл ближе к аквариуму, и я подумал: «Где рыбки? Где Герти?»
Я открыл крышку, которая была теплее, чем обычно, и заглянул в аквариум, наклонив голову над водой. Она была такой горячей, как когда ты принимаешь ванну и забыл включить холодную воду, и твои ноги становятся красными. Только она была ещё горячее и обожгла мне глаза.
Запах был настолько сильным, что у него будто бы был вкус, и меня замутило, я смотрел сквозь поверхность воды, мне было трудно смотреть из-за тепла, пара и ряби, но я заставил свои глаза вглядываться. И я увидел, как все цвета смешались.
Я искал Герти, и я позвал: «Герти», что было глупо, потому что рыбы не говорят по-человечески, они говорят на рыбьем. Потом я увидел что-то вроде зелёного кусочка бумаги в воде, и он уменьшался, и мне стало совсем плохо. Я посмотрел на нагреватель, и там было 120, а не 82. Я опустил крышку, и я подумал, что Моллинезии плавятся, и пять Гуппи плавятся, и Герти всё ещё плавится, её кости и кожа плавятся.
Призрак Отца появился в комнате и сказал: «Это Дядя Алан. Он переключил нагреватель».
Я крикнул:
– Нет!
Я говорил про себя: «Он покойник, он покойник, он покойник. Дядя Алан. Он покойник».
Вошла Мама и закричала, а потом вошёл Дядя Алан, а у меня голове звучало: «Он покойник, он покойник, он покойник».
Мамина рука с блестящими ногтями прикрывала рот. Она посмотрела на аквариум. Дядя Алан тоже посмотрел, и он притворился удивлённым, но из него притворщик никакой.
Призрак Отца был в комнате, и он говорил: «Не сходи с ума, Филип. Это то, чего он хочет. Вот почему он сделал это. Он хочет, чтобы ты сошёл с ума, чтобы никто тебе не поверил».
Поэтому я не вёл себя как безумный. Я просто сказал:
– Нагреватель был на 120, а не на 82.
Я посмотрел на Дядю Алана, и он сказал:
– Должно быть, сломался, Филип.
Он смотрел на меня так, будто пытался обмануть мой разум, а Мама проговорила из-под руки:
– О-о, о-о, о-о.
Дядя Алан сказал:
– Кажется, рыба с жареной картошкой сегодня на ужин отменяются.
Он засмеялся, ОН СМЕЯЛСЯ, а Призрак Отца посмотрел на меня и сказал: «Держи себя в руках, Филип. Держи себя в руках».
Мама сказала:
– Ох, этот запах.
Я держал себя в руках и спокойно смотрел, как Дядя Алан занимается аквариумом с кувшином и ведром, которое Мама достала из-под лестницы, и когда бульшую часть воды с расплавленными рыбками вычерпали, он попытался поднять аквариум, но он был тяжёлым из-за камней на дне, и Дядя проговорил:
– Моя спина! Моя спина!
Я смотрел на своих пять гуппи, превратившихся в воду, и оставался спокойным. Дядя Алан сказал:
– Мне придётся разобраться с этим позже, Кэрол. Мне нужно закончить с вопросами.
Он сказал это так, как будто викторина в Пабе важнее моих мёртвых рыбок.
Призрак Отца сказал: «Сегодня вечером, Филип. Ты можешь сделать это сегодня вечером».
Я сказал:
– Да. Сделаю.
Дядя Алан и Мама посмотрели на меня, как на сумасшедшего, а потом посмотрели на Призрак Отца, как будто он был просто воздухом, ничем, потому что они не могли его увидеть.
Призрак Отца сказал: «Хороший мальчик, Филипп. Хороший мальчик».
Викторина в Пабе
На первую Вечеринку с Викториной в Пабе народ валил валом. Я подумал, что, если бы Дядю Алана убили сегодня вечером, подозревать можно было бы любого. Так что я взял ЭТАНОЛ в маленькой бутылочке и держал его в кармане. Я зашёл в спальню к Маме и спросил:
– Можно мне посмотреть на Викторину в Пабе сегодня вечером?
Она расчёсывала ресницы перед зеркалом и сказала:
– Смотреть там особо не на что. Я думала, ты хочешь Пораньше Лечь. После того, что случилось с твоим аквариумом.
Я старался не думать о Герти и сказал:
– Ну, можно?
Она сказала:
– Конечно, можно.
Она немного подождала, а потом добавила:
– Мы купим тебе новых рыбок, Филип. Если хочешь.
Я ничего не сказал. Я не хотел нового Папу, и я не хотел новых рыбок. Особенно, если Дядя Алан будет за них платить.
Я остался сидеть у неё на кровати, глядя на её отражение в зеркале, и спросил:
– Если бы Папа вернулся сегодня вечером, ты бы бросила Дядю Алана?
Она перестала заниматься своими глазами и посмотрела на меня, не в зеркало, а по-настоящему, и спросила:
– Что?
Я повторил:
– Если бы Папа вернулся сегодня вечером, ты бы бросила Дядю Алана?
Она спросила:
– Что это за вопрос вообще такой?
Я пожал плечами.
Этот вопрос был не из тех, что обычно задают на ВИКТОРИНЕ В ПАБЕ, поэтому я думаю, что это был ЧАСТНЫЙ вопрос, а не ОБЩИЙ.
Она села рядом со мной и сказала:
– Филип, милый. Папа не вернётся.
Я сказал:
– Но если бы вернулся?
Мои слова наполнили её глаза влагой, но она не дала ей выплеснуться, потому что она не хотела испортить свой Макияж.
Она сказала:
– Никто никогда не заменит твоего Папу, Филип. Никто. Теперь иди.
Она трижды очень быстро похлопала меня по ноге, что на языке похлопываний означало: «Теперь, давай, иди».